Сочинения

Маяковский Владимир Владимирович

ПРИКАЗ № 2 АРМИИ ИСКУССТВ

Это вам – упитанные баритоны – от Адамадо наших лет,потрясающие театрами именуемые притоныариями Ромеов и Джульетт.Это вам – пентры,раздобревшие как кони,жрущая и ржущая России краса,прячущаяся мастерскими,по-старому драконяцветочки и телеса.Это вам – прикрывшиеся листиками мистики,лбы морщинками изрыв – футуристики,имажинистики,акмеистики,запутавшиеся в паутине рифм.Это вам – на растрепанные сменившимгладкие прически,на лапти – лак,пролеткультцы,кладущие заплаткина вылинявший пушкинский фрак.Это вам – пляшущие, в дуду дующие,и открыто предающиеся,и грешащие тайком,рисующие себе грядущееогромным академическим пайком.Вам говорюя – гениален я или не гениален,бросивший безделушкии работающий в Росте,говорю вам – пока вас прикладами не прогнали:Бросьте!Бросьте!Забудьте,плюньтеи на рифмы,и на арии,и на розовый куст,и на прочие мелехлюндиииз арсеналов искусств.Кому это интересно,что – «Ах, вот бедненький!Как он любили каким он был несчастным…»?Мастера,а не длинноволосые проповедникинужны сейчас нам.Слушайте!Паровозы стонут,дует в щели и в пол:«Дайте уголь с Дону!Слесарей,механиков в депо!»У каждой реки на истоке,лежа с дырой в боку,пароходы провыли доки:«Дайте нефть из Баку!»Пока канителим, спорим,смысл сокровенный ища:«Дайте нам новые формы!»– несется вопль по вещам.Нет дураков,ждя, что выйдет из уст его,стоять перед «маэстрами» толпой разинь.Товарищи,дайте новое искусство – такое,чтобы выволочь республику из грязи.

ПРОЗАСЕДАВШИЕСЯ

Чуть

ночь превратится в рассвет,вижу каждый день я:кто в глав,кто в ком,кто в полит,кто в просвет,расходится народ в учрежденья.Обдают дождем дела бумажные,чуть войдешь в здание:отобрав с полсотни —самые важные! —служащие расходятся на заседания.Заявишься:«Не могут ли аудиенцию дать?Хожу со времени она». —«Товарищ Иван Ваныч ушли заседать —объединение Тео и Гукона».Исколесишь сто лестниц.Свет не мил.Опять:«Через час велели придти вам.Заседают:покупка склянки чернилГубкооперативом».Через час:ни секретаря,ни секретарши нет —голо!Все до 22-х летна заседании комсомола.Снова взбираюсь, глядя на ночь,на верхний этаж семиэтажного дома.«Пришел товарищ Иван Ваныч?» —«На заседанииА-бе-ве-ге-де-е-же-зе-кома».Взъяренный,на заседаниеврываюсь лавиной,дикие проклятья дорогой изрыгая.И вижу:сидят людей половины.О дьявольщина!Где же половина другая?«Зарезали!Убили!»Мечусь, оря.От страшной картины свихнулся разум.И слышуспокойнейший голосок секретаря:«Они на двух заседаниях сразу.В деньзаседаний на двадцатьнадо поспеть нам.Поневоле приходится раздвояться.До пояса здесь,а остальноетам».С волнения не уснешь.Утро раннее.Мечтой встречаю рассвет ранний:«О, хотя быещеодно заседаниеотносительно искоренения всех заседаний!»

СВОЛОЧИ!

Гвоздимые строками,стойте немы!Слушайте этот волчий вой,еле прикидывающийся поэмой!Дайте сюдасамого жирного,самого плешивого!За шиворот!Ткну в отчет Помгола.Смотри!Видишь —за цифрой голой…Ветер рванулся.Рванулся и тише…Снова снегами огребтысяче —миллионнокрышийволжских селений гроб.Трубы —гробовые свечи.Даже вороныисчезают,чуя,что, дымясь,тянетсяслащавый,тошнотворныйдухзажариваемых мяс.Сына?Отца?Матери?Дочери?Чья?!Чья в людоедчестве очередь?!.Помощи не будет!Отрезаны снегами.Помощи не будет!Воздух пуст.Помощи не будет!Под ногамидаже глина сожрана,даже куст.Нет,не помогут!Надо сдаваться.В 10 губерний могилу вымеряйте!Двадцатьмиллионов!Двадцать!Ложитесь!Вымрите!..Только одна,осипшим голосом,сумасшедшие проклятия метелями меля,рек,дорог снеговые волосыветром рвя, рыдает земля.Хлеба!Хлебушка!Хлебца!Сам смотрящий смерть воочию,еле едящий,только б не сдох, —тянет город руку рабочуюгорстью сухих крох.«Хлеба!Хлебушка!Хлебца!»Радио ревет за все границы.И в ответза нелепицей нелепицасыплется в газетные страницы.«Лондон.Банкет.Присутствие короля и королевы.Жрущих – не вместишь в раззолоченныехлевы».Будьте прокляты!Пустьза вашей головою венчаннойиз колонийдикари придут,питаемые человечиной!Пустьгорят над королевствомбунтов зарева!Пустьстолицы вашибудут выжжены дотла!Пусть из наследников,из наследниц варевоварится в коронах – котлах!«Париж.Собрались парламентарии.Доклад о голоде.Фритиоф Нансен.С улыбкой слушали.Будто соловьиные арии.Будто тенора слушали в модном романсе».Будьте прокляты!Пустьвовекивамне слышать речи человечьей!Пролетарий французский!Эй,стягивай петлею вместо речитолщь непроходимых шей!«Вашингтон.Фермеры,доевшие,допившиедо того,что лебедками подымают пузы,в океанепшеницуот излишества топившие, —топят паровозы грузом кукурузы».Будьте прокляты!Пустьваши улицыбунтом будут запружены.Выбравместо, где более больно,пустьпо Америке —по Северной,по Южной —гонятбрюх вашихмячище футбольный!«Берлин.Оживает эмиграция.Банды радуются:с голодными драться им.По Берлину,закручивая усики,ходят,хвастаются:– Патриот!Русский!»Будьте прокляты!Вечное «вон!» им!Всех отвращая иудьим видом,французского золота преследуемые звоном,скитайтесь чужбинами Вечным жидом!Леса российские,соберитесь все!Выберите по самой большой осине,чтоб образ ихнийвечно висел,под самым небом качался, синий.«Москва.Жалоба сборщицы:в «Ампирах» морщатсяили дадуттридцатирублевку,вышедшую из употребления в 1918 году».Будьте прокляты!Пусть будет так,чтоб каждый проглоченныйглотокжелудок жег!Чтоб ножницами оборачивался бифштекссочный,вспарывая стенки кишок!Вымрет.Вымрет 20 миллионов человек!Именем всех упокоенных тут —проклятие отныне,проклятие вовекот Волги отвернувшим морд толстоту.Это слово не к жирному пузу,это слово не к царскому трону, —в сердце такомслова ничего не тронут:трогают их революций штыком.Вам,несметной армии частицам малым,порох мира,силой чьей,силой,брошенной по всем подвалам,будет взорванмир несметных богачей!Вам! Вам! Вам!Эти слова вот!Цифрами верстовыми,вмещающимися едва,запишите Волгу буржуазии в счет!Будет день!Пожар всехсветный,чистящий и чадный.Выворачивая богачей палаты,будьте так же,так же беспощадныв этот час расплаты!

БЮРОКРАТИАДА

Прабабушка бюрократизма

Бульвар.Машина.Сунь пятак – что-то повертится,пошипит гадко.Минуты через две,приблизительно так,из машины вылазит трехкопеечнаяшоколадка.Бараны!Чего разглазелись кучей?!В магазине и проще,и дешевле,и лучше.

Вчерашнее

Черт,сын егоили евонный брат,расшутившийся сверх всяких мер,раздул машину в миллиарды крати расставил по всей РСФСР.С ночи становятся людей тени.Тяжелая – подъемный мост! – скрипит,глотает дверь учрежденийизвивающийся человечий хвост.Дверь разгорожена.Еще не узка им!Через решетки канцелярских баррикад,вырвав пропуск, идет пропускаемый.Разлилась коридорами человечья река.(Первый шип – первый вой —«С очереди сшиб!»«Осади без трудовой!»)– Ищите и обрящете, —пойди и «рящь» ее! —которая «входящая»и которая «исходящая»?!Обрящут через час – другой.На рупь бумаги – совсем мало! —всовывают дрожащей рукойв пасть входящего журнала.Колесики завертелись.От дамы к дамепошла бумажка, украшаясь номерами.От дам бумажка перекинулась к секретарше.Шесть секретарш от младшей до старшей!До старшей бумажка дошла в обед.Старшая разошлась.Потерялся след.Звезды считать?Сойдешь с ума!Инстанций не считаю – плавай сама!Бумажка плыла, шевелилась еле.Лениво ворочались машины валы.В карманы тыкалась,совалась в портфели,на полку ставилась,клалась в столы.Под грудой таких жестолами коллегийждала,когда подымут ввысь ее,и вновьпод сукномв многомесячной негедремала в тридцать третьей комиссии.Бумажное тело сначала толстело.Потом прибавились клипсы – лапки.Затем бумага выросла в «дело» —пошла в огромной синей папке.Зав ее исписал на славу,от зава к замзаву вернулась вспять,замзав подписал,и обратнок завувернулась на подпись бумага опять.Без подписи места не сыщем под ней мы,но вновьмеханизмбумагу волок,с плеча рассыпая печати и клеймана каждыйчистый ещеуголок.И вот,через какой-нибудь год,отверз журнал исходящий рот.И, скрипнув перьями,выкинул вонбумаги негодной – на миллион.

Сегодняшнее

Высунув языки,разинув рты,носятся нэпистыв рьяни,в яри…А посерединевысятсянедоступные форты,серые крепости советских канцелярий.С угрозой выдвинув пики – перья,закованные в бумажные латы,работали канцеляристы,когдав дверибумажка втиснулась:«Сокращай штаты!»Без всякого волнения,без всякой паникизавертелись колеса канцелярской механики.Один берет.Другая берет.Бумага взад.Бумага вперед.По проторенному другими следучерез замзава проплыла к преду.Пред в коллегию внес вопрос:«Обсудите!Аппарат оброс».Все в коллегии спорили стойко.Решив вести работу рысью,немедленно избрали тройку.Тройка выделила комиссию и подкомиссию.Комиссию распирала работа.Комиссия работала до четвертого пота.Начертили схему:кружки и линии,которые красные, которые синие.Расширив штат сверхштатной сотней,работали и в праздник и в день субботний.Согнулись над кипами,расселись в ряд,щеголяют выкладками,цифрами пещрят.Глотками хриплыми,ртами пеннымивновь вопрос подымался в пленуме.Все предлагали умно и трезво:«Вдвое урезывать!»«Втрое урезывать!»Строчил секретарь – от работы в мыле:постановили – слушали,слушали – постановили…Всю ночь,над машинкой склонившись низко,резолюции переписывала и переписывала машинистка.И…через неделюзабредшие кискииграли листиками из переписки.

Моя резолюция

По-моему,это– с другого бочка —знаменитая сказка про белого бычка.

Конкретное предложение

Я,как известно,не делопроизводитель.Поэт.Канцелярских способностей у меня нет.Но, по-моему,надобез всякой хитростивзять за трубу канцеляриюи вытрясти.Потомнад вытряхнутымипосидеть в тиши,выбрать одного и велеть:«Пиши!»Только попросить его:«Ради бога,пиши, товарищ, не очень много!»

МОЯ РЕЧЬ НА ГЕНУЭЗСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ

Не мне российская делегация вверена,Я – самозванец на конференции Генуэзской.Дипломатическую вежливость товарища Чичеринадополню по-моему – просто и резко.Слушай!Министерская компанийка!Нечего заплывшими глазками мерцать.Сквозь фраки спокойные вижу – паникатрясет лихорадкой ваши сердца.Неужелибез смехадумать в силе,что вына конференциюнас пригласили?В штыки бросаясь на Перекоп идти,мятежных склоняя под красное знамя,трудом сгибаясь в фабричной копоти, —мы знали – заставим разговаривать с нами.Не просьбой просителей язык замер,не нищие, жмурящиеся от господского света, —мы ехали, осматривая хозяйскими глазамигрядущуюМировую Федерацию Советов.Болтают язычишки газетных строк:«Испытать их сначала…»Хватили лишку!Не вы на испытание даете срок —а мы на время даем передышку.Лишь первая фабрика взвила дым —враждой к вамв рабочихвспыхнули души.Слюной ли речей пожары враждына конференциинынчезатушим?!Долги наши,каждый медный грош,считают «Матэны»,считают «Таймсы».Считаться хотите?Давайте!Что ж!Посчитаемся!О вздернутых Врангелем,о расстрелянном,о заколотомпамять на каждой крымской горе.Какими пудамикакого золотаоплатите это, господин Пуанкаре?О вашем Колчаке – Урал спросите!Зверством – аж горы вгонялись в дрожь.Каким золотом – хватит ли в Сити?! —оплатите это, господин Ллойд-Джордж?Вонзите в Волгу ваше зрение:разве этотголодный ад,разве этомужицкое разорение – не хвост от ваших войн и блокад?Пустькладбищами голодной смертикаждый из вас протащится сам!На каком – на железном, что ли, экспертене встанут дыбом волоса?Не защититесь пунктами резолюций – плотин.Мировая – ночи пальбой веселя – революция будет – и велит:«Платии по этим российским векселям!»И розовые краснеют мало-помалу.Тише!Не дыша!Слышитеиз Берлинапервый шагтрех Интернационалов?Растя единство при каждом ударе,идем.Прислушайтесь – вздрагивает здание.Я кончил.Милостивые государи,можете продолжать заседание.

ГЕРМАНИЯ

Германия – это тебе!Это не от Рапалло.Не наркомвнешторжьим я расчетам внял.Никогда,никогда язык мой не трепалакомплиментщины официальной болтовня.Я не спрашивал,Вильгельму,Николаю прок ли, – разбираться в дрязгах царственных не мне.Яот первых днейвойнищу эту проклял,плюнул рифмами в лицо войне.Распустив демократические слюни,шел Керенский в орудийном гуле.С теми был я,кто в июнеотстранялот васнацеленные пули.И, когда стянув полков ободья,сжали горла вам французы и британцы,голос нашвзвивался песней о свободе,руки фронта вытянул брататься.Сегодняхожупо твоей земле, Германия,и моя любовь к теберасцветает романнее и романнее.Я видел – цепенеют верфи на Одере,я видел – фабрики сковывает тишь.Пусть, – не верю,что на смертном одрележишь.Я давнос себялохмотья наций скинул.Нищая Германия,позвольмне,как немцу,как собственному сыну,за тебя твою распеснить боль.

Рабочая песнь

Мы сеем,мы жнем,мы куем,мы прядем,рабы всемогущих Стиннесов.Но мы не мертвы.Мы еще придем.Мы еще наметим и кинемся.Обернулась шибером, улыбка на морде, – история стала.Старая врет.Мы еще придем.Мы пройдем из Норденовсквозь Вильгельмов пролет Бранденбургских ворот.У них доллары.Победа дала.Из унтерденлиндских отелейползут,вгрызают в горло доллар,пируют на нашем теле.Терпите, товарищи, расплаты во имя…За все – за войну,за после,за раньше,со всеми,с ихнимии со своимимы рассчитаемся в Красном реванше…На глотке колено.Мы – зверьи рычим.Наш голос судорогой немится…Мы знаем, под кем,мы знаем, под чьимеще подымутся немцы.Мыещеизвеселим берлинские улицы.Красный флаг, – мы заждались – вздымайся и рей!Красной песнеиз окон каждого Шульцаоткликайся,свободныйс ЗападаРейн.Это тебе дарю, Германия!Этоне долларов тыщи,этой песней счета с голодом не свесть.Что ж,и тыи я – мы оба нищи, – у меняэто лучшее из всего, что есть.

О ПОЭТАХ

Стихотворение это – одинаково полезно и для редактораи для поэтовВсем товарищам по ремеслу:несколько идейо «прожигании глаголами сердецлюдей».Что поэзия?!Пустяк.Шутка.А мне от этих шуточек жутко.Мысленным оком окидывая Федерацию —готов от боли визжать и драться я.Во всей округе —тысяч двадцать поэтов изогнулися в дуги.От жизни сидячей высохли в жгут.Изголодались.С локтями голыми.Но денно и нощножгут и жгутсердца неповинных людей «глаголами».Написал.Готово.Спрашивается – прожег?Прожег!И сердце и даже бок.Только поймут ли поэтические стада,что сердцасгорают – исключительно со стыда.Посудите:сидит какой-нибудь верзила(мало ли слов в России есть?!).А онвытягивает,как булавку из ила,пустяк,который полегше зарифмоплесть.много ль в языке такой чуши,чтоб самаколокольчикомлезла в уши?!!Выберет…и опять отчесывает вычески,чтоб образ был «классический»,«поэтический».Вычешут…и опять кряхтят они:любят ямбы редактора лающиеся.А попробуйв ямбпойди и запихникакое-нибудь слово,например, «млекопитающееся».Потеют как следуетнад большим листом.А только сбокуна узеньком клочочкекоротенькие строчки растянулись глистом.А остальное – одни запятые да точки.Хороший язык взял да и искрошил,зря только на обучение тратились гроши.В редакциипоэтов банда такая,что у редактора хронический разлив желчи.Банду локтями,дверями толкают,курьер орет: «Набилось сволочи!»Не от мира сего – стоят молча.Поэту в редкость удачи лучи.Разве что редактор заталмудится слишком,и врасплох удастся ему всучитькакую-нибудьпозапрошлогоднююзалежавшуюся «веснишку».И, наконец,выпускающий,над чушью фыркая,режет набранное мелким петитнкоми затыкает стихами дырку за дыркой,на горе родителям и на радость критикам.И лезут за прибавками наборщик и наборщица.Оно понятно – набирают и морщатся.У меня решение одно отлежалось:помочь людям.А то жалость!(Особенно предложение пригодилось к весне б,когда стихом зачитывается весь нэп.)Я не против такой поэзии.Отнюдь.Весною тянет на меланхолическую нудь.Но долой рукоделие!Что может быть старейкустарей?!Как мастер этого дела(ко мне не прицепитесь)сообщу вам об универсальном рецепте-с.(Новость та,что моими мерамипоэты заменяются редакционными курьерми.)Рецепт(Правила простые совсем:всего – семь.)1. Берутся классики,свертываются в трубкуи пропускаются через мясорубку.2. Что получится, тооткидывают на решето.3. Откинутое выставляется на вольный дух.(Смотри, чтоб на «образы» не насело мух!)4. Просушиваемое перетряхивается еле(чтоб мягкие знаки чересчур не затвердели).5. Сушится (чтоб не успело перевечниться)и сыпется в машину:обыкновенная перечница.6. Затемраскладывается под машинойлипкая бумага(для ловли мушиной).7. Теперь просто;верти ручку,да смотри, чтоб рифмы не сбились в кучку!(Чтоб «кровь» к «любовь»,«тень» ко «дню»,чтоб шли аккуратненькоодна через одну.)Полученное вынь и…готово к употреблению:к чтению,к декламированию,к пению.А чтоб поэтов от безработной меланхолиивылечить,чтоб их не тянуло портить бумажки,отобрать их от добрейшего АнатолияВасильичаи передатьтоварищу Семашке.