Социальная мысль, её идеи права
Шрифт:
Измеренным правом, на нём и ему —
Ты автор и враг – удовольствия жить,
Бежать, чтобы думать – одним,
Любить, чтобы спать – рядом,
На верности эхо – другого ума,
Потомка поэта и, в том глубина —
Его – пародийная кладезь небес,
Могил из случайностей – роли других.
В немых остановках пускали – они —
Текущие ливни из масок – разгула —
В другом одичании мира – творить,
Чтоб думали благом – ему открывая —
Могильное
Один он летает – откуда печать —
Скабрёзная дура и в том – толчея —
Абсурдного тока – над тенью другого,
Его не добытой – судьбы золота.
Нет спеси любить и старению – блага —
Ты день не текущий и думать – теперь,
Не надо от чувства – забытого взгляда,
Пути преисподней от вещи – на снах,
Их стало, так много – обдумали стало быть —
Другие иллюзии права – врага,
Что день от причины уходит – за правило,
В нём день не текущего смысла – одним —
Один, и стоишь ты – залив пьедесталы —
Рукой аллегорий из жёлтого ада,
Пускай не умеют идти – по раскату —
Откуда немыслим и день – без тебя,
Остыл и управил любви – долгожданной —
Руины манеры – ей волей забрав —
Твою умилительно добрую – силу,
Один ты не стал – на текущих умах —
Кричать, как и эго – сплотив бытие.
Ушло, по отчаянию время – на маске,
Исчез, как и день, утоляя приметы —
Текущего шага нам думать – ему,
Взобравшись на горы – пути идеалов,
Откуда не видно и часа – вины,
А день, словно сказка – кончается страшно
И, нет постамента – увидеть беду,
Сплотило и полное время – мораль,
Один и одна безысходно снимали —
Часовню из тесного круга – былин,
Дороги вопроса на берег – отчаяния,
Где выпали слёзы из слепка – руин
И, ворон клевал безысходности – манну,
Любви одиночества в небе – других —
Пути преисподнего часа – до счастья.
Так был ты не против – увидеть свою —
Любви безысходность и чашу – пространства,
Но тело своё на текущем ходу —
Ты видишь иллюзией, словно приду,
Обнять, над причиной – особенной роли,
Где время пародии – тешит вину,
Опорного света из наледи – каждого —
Текущего часа – дожить по уму,
Доигранной формы до сердца – руин,
Желая оттуда прийти – безысходно —
Ты видишь искусственный берег – один
И, смотришь ему – на нетленное счастье.
Зов прощальной меры смысла – умирать..
Не твоим – ты стал, в минуты —
Робостью, что ходят – за —
Измышлением, быть мудрым,
И тащить – свой мул – едва,
На равнинах – обнадёжил —
Странный вепрь – судьбы такой,
Дух, твоих исконных мук,
За – пародией гнедой.
Снедь, что наледь – бьётся чище,
На роду, всё станет – нам —
Упреждать и ждать – отличия,
За прощальной мерой – глав,
Сил произведения – отнятых,
Над пустынной – синевой,
Что задетых, то и ладных —
В жар – истории скупой,
Ты прощальный смертью – ратник,
Стал и меру в том – нашёл,
Искушая, весь на плахах —
Рим утопии, что счёл —
Вечность ту – отравой грамоты,
И скабрезной нишей – стран,
В праве – пролагать им время,
На твоих манерах – понимать.
Быть ли ужасу – всё тайным,
Думать и от смысла – ждать —
Время, истощённой памяти,
На развалинах и паперти —
Унимать – свою беду,
Лишь, по часовой отваге,
За твоим и смертью – малым —
Утопическим ключом —
Нас оставили, что сватать —
Не хотят и местью – завтра —
Поднимают тлен – земной —
Те скупые смерти – доли,
За расправой, голодом и кровью,
Чтобы лучший праздник – лишь —
Ты, в гнедом исчадии – видел.
Рима, что остаток им – провидец,
Утопал и в счастье – завтра,
Всё оправдывая – раны,
Нам, за искушением были —
Говорил и смертью видел,
Сколько глаз – прощальных в веке,
Насмотрелись – над собой.
Жив и твой – порочный в страхе —
Роли быть, что ад на – плахе,
Светом прямо, над собой,
Пролетая и стремясь —
Личность в воздухе – расправить,
И гнедой, на том – оставить,
Идентичностью, что равной —
Силой мести – жить и ставить,
Лучший мир, на свете – том,
И на этом смертном – теле,
Просыпаясь, чтоб хотели —
Жить, под мерой смерти – лично,
Страх и поводырь – отличия,
На стремительной оправе —
Жалости – к своим мечтам —
Обособленным, как страхом —
Ты прочтёшь их – светлый прахом —
Меч и возраст склона – миру,
Оставлять, свой прах, в могилах,
Зов прощальный, в них – минуя,
Что и в смерти – повинуясь —
Жалостью, к последней чаше —
Унимать, свой тлен и трепет,
Зова, перед ролью – нашей.
Вывоз мечты за собой
Край терпел свою удачу,