Социальное партнерство: цель или средство

Матвеева Алла

В целом, во многих исследованиях российских авторов по данной проблематике социальное партнерство понимается как сугубо цивилизованный вид общественных отношений [145]. Рассматривая данный феномен как порождение цивилизации вне культурного контекста, С. А. Иванов вообще видит место данного феномена лишь исключительно в социально-трудовой сфере, для согласования и защиты интересов работника, работодателей, органов власти и местного самоуправления путем достижения соглашения по проблемам социально-экономического и политического развития. Но известно, что способы такого согласования могут быть принципиально различными. В одних случаях такие способы культурные, а в других случаях – нет. Согласовывать свои интересы с интересами других можно и с помощью насилия, обмана или самого неприкрытого давления на контрагента. Практика выборных кампаний, например, свидетельствует о таких случаях, когда обещания не выполняются, результаты подтасовываются, а на избирателей оказывается отмеченное давление. И здесь чаще всего уповают на развитие практики контрактных (договорных) отношений (например, между работниками и

работодателями, поставщиками и клиентами, органами власти и избирателями и т. д.). Один из наиболее признанных разработчиков теории оптимального контракта С. Соссье, например, считает контрактацию едва ли не универсальным способом согласования интересов всех участников системы социального партнерства. При этом он игнорирует принципиально различные стартовые условия, в которых находятся договаривающиеся стороны. Выделяя условные и свободные контракты, он продолжает известную традицию, заложенную еще Дж. Коммонсом (1862–1945), полагавшим, что контракт (трудовой договор) является наиболее эффективным инструментом достижения компромисса между трудом и капиталом. В книгах Дж. Коммонса «Промышленная доброжелательность» (1919), «Промышленное управление» (1923) и «Правовые основания капитализма» (1924) последовательно проводилась идея социального соглашения рабочих и предпринимателей посредством взаимных уступок и заключения контрактов. Развивая эту идею, С. Соссье, тем не менее, признает, что «поиск оптимальной контрактации, в частности, отражает признание существования множества возможных структур контракта, влияющих на эффективность и издержки» [156, с. 154].

Большая часть соглашений между работодателями и работниками в наших условиях относится все-таки к условным контрактам. При этом, контракты часто не исполняются или носят сугубо формальный характер. Возможности работника влиять на содержание и характер таких контрактов крайне невелики, в отличие от работодателей. Да и многие законы также являются условными и не исполняются часто по причинам отсутствия финансирования или иным обстоятельствам. Важно также иметь в виду распространенную в нашем обществе асимметрию информирования участников хозяйственных процессов. Информационная асимметрия также является причиной разрушения трудовых отношений и, в целом, деструкций в системе социальных взаимосвязей между различными участниками системы социального партнерства.

Сегодня общепризнано, что понятие «социальное партнерство» включает следующие элементы: совокупность различных (постоянно и временно действующих) органов взаимодействия между участниками хозяйственного процесса (двусторонних и многосторонних комиссий, служб, комитетов и т. д.); совокупность различных документов (отчетность) разных уровней (внутрифирменные распоряжения и инструкции, отраслевые нормативы и распоряжения, межотраслевые соглашения и графики, коллективные договоры, протоколы переговоров, консультаций и соглашений и проч.) и т. д. [286, с. 236–237]. Но это – сугубо организационно-экономическая трактовка понятия «социальное партнерство», которая не дает ответа на вопрос о том, что, собственно, делает систему социального взаимодействия партнерской.

И здесь следует заметить, что социальное партнерство можно рассматривать двояко даже в рамках социально-трудовых отношений. С одной стороны, социальное партнерство – это социальная технология регулирования социально-трудовых отношений, т. е. система взаимоотношений между работодателями, работниками, органами государственной власти и местного самоуправления, основанная на ведении переговоров, работе согласительных комиссий, поиске взаимоприемлемых решений. Это – сфера, если использовать терминологию К. Маркса, конкретного труда. С другой стороны, социальное партнерство – это система отношений, регулирующая взаимосвязь между трудом и капиталом, совокупным работодателем и совокупным работником. И здесь социальное партнерство предстает как часть, составное звено более общей системы социальных взаимоотношений. Или, иначе выражаясь, это сфера абстрактного труда, создающего стоимость и прибавочную стоимость. Понятно, что сама система социального партнерства предполагает наличие определенных критериев и механизмов достижения социальной справедливости и установления оптимальных условий для воспроизводства рабочей силы и развития человека. Но будучи встроенной в более общую систему взаимодействия между трудом и капиталом, эта система часто оказывается не в состоянии обеспечить решение стоящих перед нею проблем в полном объеме. Поэтому необходимы определенные внутренние и внешние институциональные условия, при которых система социального партнерства работала бы.

Важнейшей институциональной предпосылкой функционирования системы социального партнерства является, на наш взгляд, приоритет интересов труда как источника совокупного богатства по отношению к интересам капитала. На наш взгляд, здесь следует исходить не из формального консенсуса интересов участников системы социального партнерства и тем более не из консенсуса интересов участников системы «труд – капитал», а из понимания особого значения труда в формировании национального богатства. Трудовая деятельность в жизни как отдельно взятого человека, так и общества в целом играет ключевую роль. Сам труд оценивается экономистами как основа и причина формирования цивилизации. А поскольку под системой социального партнерства подразумевают как раз степень (меру) цивилизации общества, то приоритет интересов труда есть императив развития самой цивилизации. Труд традиционно рассматривается в качестве экономической категории в координатах полезности, прибыли, выгоды, дохода, рентабельности и т. д. Но как основа цивилизации общества труд необходимо рассматривать и в качестве социальной категории, соответственно

социальной сущности самого человека. Иначе говоря, понятие труда и трудовых отношений должно рассматриваться в контексте самореализации личности труженика, социального мира и стабильности в обществе, конструктивного социального взаимодействия. Именно для этого и необходима система социального партнерства.

Поскольку труд – это не просто часть материальной и социальной жизни человека, как считали и до сих пор считают многие авторы (Э. Дюркгейм, Л. Дюмон, К. Поляный и т. д.), а основа материальной и социальной жизни людей, постольку приоритет интересов труда в системе социального партнерства самоочевиден.

Понимание необходимости именно партнерских отношений между работником и работодателем давно присутствует в науке. Еще Э. Дюркгейм сформулировал теорию солидаризма, в которой показал, что даже в неразвитых архаических обществах существует некая связь, объединяющая людей в некое целое. При всей полярности индивидуальных интересов и потребностей частных лиц, они объединяются в определенный социум. Такую связь Э. Дюркгейм называл «механической солидарностью» [130].

Его современник Ф. Бастиа несколько иначе понимал основу социального партнерства и смысл солидарности. Рассматривая солидарность как закон человеческого существования, свойственный самой человеческой природе, Ф. Бастиа писал, что «причину солидарности невозможно выяснить иначе, чем через Откровение» [32, с. 383]. Тем самым, он выделял «духовную солидарность», объединяющую индивидов в общество.

В России П. А. Кропоткин особое внимание обратил именно на социальный аспект солидарности. Рассматривая проблему солидарности в координатах нравственности и морали, он осуждал аморальное поведение русских нуворишей: «Все, что было хорошего, великого, великодушного в человеке, притупляется, мало-помалу ржавеет, как ржавеет сталь без употребления. Ложь становится добродетелью; подличанье – обязанностью. Нажиться, пожить всласть, растратить куда бы то ни было свой разум, свой огонек, свои силы становится целью жизни для зажиточных классов, а вслед за ними и у массы бедных, идеал которых – казаться людьми среднего сословия…» [189, с. 281]. Сформулировав свою концепцию взаимопомощи, он пытался обосновать ее в качестве не только закона природы, но и главного фактора эволюции человеческого общества. И особое внимание П. А. Кропоткин уделял социальному аспекту человеческой солидарности.

Наконец, с развитием общественного разделения труда и переходом мировой экономики к индустриальному (машинному и поточному) производству проблематика солидарности обрела и свое экономическое содержание. Д. С. Миль одним из первых использовал термин «партнерство» для характеристики социально-экономических отношений. Он отмечал, что естественная эволюция капитала при определенных условиях ведет к формированию отношений партнерства между собственниками и наемными работниками. Он также выделял две возможные формы такого партнерства: либо в форме объединения самих рабочих и капиталистов-собственников; либо путем объединения самих рабочих между собой и против капиталистов-собственников. В целом, эта концепция восходит к известным рассуждениям А. Смита о том, что в условиях рыночной экономики любая часть общества вынуждена вступать в партнерские отношения с остальными его частями. Связывая это с общественным разделением труда, А. Смит рассуждал: «Не от благожелательности мясника, пивовара или булочника ожидаем мы получить свой обед, а от соблюдения ими своих собственных интересов. Мы обращаемся не к их гуманности, а к их эгоизму, и никогда не говорим о наших нуждах, а только об их выгодах» [329, ч. 1, с. 448].

Однако, А. Смит, полагая партнерство естественным условием рыночного хозяйства, вел речь об обществе, жившем по духовно-нравственным религиозным предписаниям. В обществе, в котором духовно-нравственные основы ослаблены или разрушены, такое партнерство становится весьма и весьма проблематичным.

В истории проблемы социального партнерства существуют и другие концепции, объясняющие солидарность и партнерство как неестественные (искусственные) формы социальных взаимоотношений в обществе. Можно, например, назвать теорию Н. Макиавелли, который особое внимание уделял изучению социальных конфликтов и их природы. Он, в частности, предложил свои интересные способы воздействия на конфликты и считал, что конфликты несут не столько отрицательное, сколько положительное начало. Он пришел к выводу, что из теории конфликтов вытекает и теория социального партнерства. Поскольку конфликтующие стороны вынуждены на определенном этапе конфликта договариваться, достигать компромисса и согласия, то необходима разработка определенных процедур и правил (переговоров, согласований, координации, взаимного контроля и ответственности и т. д.). Но будет ли результатом такого компромисса именно партнерство, вот в чем вопрос. В теории Н. Макиавелли все же был заложен определенный порок. Рассматривать конфликт как нечто положительное представляется спекулятивным. Однако и сегодня конфликтность рассматривается отдельными авторами как ценность, поскольку «конфликтная личность, прежде всего, настроена на конкуренцию» [51, с. 17]. А конкуренция представляет собой основу рыночной экономики.

Несмотря на разные подходы к анализу феномена социального партнерства, большинство авторов признает, что такое партнерство основывается на определенной близости интересов участников данной системы. В связи с этим можно вспомнить о том, что социальное партнерство не является каким-то новым изобретением. Оно, например, было присуще еще русской крестьянской общине. Историки определяют общину как «замкнутую локальную организацию, для которой мир оканчивается за околицей. Община выступала хранительницей древних форм социальных связей. Все дела решались сельским сходом, в котором принимали участие главы крестьянских семейств» [24, с. 361].