Содержанки

Веденская Татьяна

– Мы просто не могли оторваться друг от друга. Он жил в санатории, так он там практически не бывал, мы были вместе.

– Это я уже усвоила, – мрачно кивнула я, покосившись на еще ничем не выдающийся живот.

Интересно, какой срок? Месяц? Два? Если это единение двух чистых душ произошло в июле-августе, а сейчас октябрь, получается… караул, чуть ли не три месяца?

– Мы сразу решили пожениться. Я оставила ему адрес, он должен был написать мне, как только выяснит, по какому адресу находится его общежитие. Телефон он мне тоже оставил, только там, похоже, какая-то цифра неправильная. Абонент не существует.

– Ну да, случайная ошибка, – хмыкнула я.

Дашка снова

обиделась.

– Ты просто его не знаешь.

– Я знаю мужчин.

– Но не его! – воскликнула она и побледнела. – Он не мог сделать это специально. Он… он наверняка меня тоже ищет.

– Весь Ростов оббегал, – согласилась я. – Все ноги стоптал.

– Я ему ведь так и написала – Ростов. Ты понимаешь? Ростов, а не Ростов-на-Дону. Он ведь сто процентов решил, что я живу в Ростове этом, другом.

– В Великом?

– А разве он великий? – удивилась Дашка. – Наш не хуже!

– Наш не хуже, – не стала я спорить.

Итак, в сотый раз или в миллион сто первый мужчина завел курортный роман, а глупая молоденькая девочка решила, что это любовь. Я, конечно, понимала, что нам этого самого Юрия искать совершенно не стоит. Да и большие ли шансы найти в Москве, в каком-то техническом вузе со сложным названием мальчика по имени Юра, будущего Билла Гейтса? Просто сто к одному. Тысяч, конечно же. Но даже если и найти его, что изменится? Он разобьет моей сестре сердце? Я видела много раз, как это бывает. Слава богу, мое собственное сердце при мне, в целости и сохранности. Он скажет ей:

– Как же так, Дашка? Я же кончал в сторону… (вверх, вбок, вообще не кончал). – Потом он помолчит и спросит наконец: – А ты уверена, что это от меня?

И потом мы с ней поедем на аборт. Если успеем. Сроки уже явно поджимали. И тогда я прикинула все шансы и спросила:

– А как фамилия-то твоего студента Юры?

– Смирнов, – «порадовала» меня сестра.

– Значит, Юра Смирнов, программист. Редкая фамилия, редкое имя. В два счета найдем.

– Так ты мне поможешь? – загорелась Дашка.

Я посмотрела на нее с сожалением.

– Я подумаю, что можно сделать. А пока пойдем-ка выпьем чаю. И ты примешь душ. Дело в том, что я не могу тебя оставить у себя. Я живу в этой квартире с мужчиной, который будет страшно недоволен, если тебя увидит.

– И куда мне деваться? – растерялась Даша.

– Ни о чем не беспокойся, иди и принимай душ. Я что-нибудь придумаю, – ласково улыбнулась я.

И когда струи горячей воды из ванной стали ощутимо слышны, я вытащила мобильник из своей сумки и набрала единственный номер, который пришел мне в голову в соответствии со сложившимися обстоятельствами. Я позвонила человеку, который не только мог мне помочь, но и который понял бы меня, не стал бы задавать никаких вопросов и нашел бы нужного врача, помог бы мне все организовать правильно. Медлить было нельзя. Я позвонила Марине.

Глава 7, в которой со мной случается странное

То, что в мою Дашку кто-то влюбился, было совершенно ожидаемо. И до появления мифического Юрия Смирнова (который лучше всех), в Дашку влюблялись самые разные молодые люди из числа ростовчан. Они приходили к нашему «гнездищу», стояли там по полдня, разглядывая пожухшие узоры на ставнях наших окон, мялись, стеснялись и дергались при звуках открывающейся двери. Дашка же только смеялась и говорила, что еще одного «заклинило», что у нас не дом, а паранормальное явление. Парализует он местных мальчишек. Их неуклюжие объяснения она пропускала мимо ушей. Чем именно потряс ее будущий московский программист, я и предположить не могла. Впрочем, допускаю, что дело вовсе не в каком-то особенном обаянии господина Смирнова. Скорее просто пришло время, пробил час, и в голову моей милой, обаятельной синеглазой сестрички ударил гормон, перекрывший ей кислород и лишивший способности логически мыслить.

– Таких, как он, больше нет! – говорила она, поедая мои диетические конфеты с брусникой (без сахара, на чистом концентрате ягод и морских водорослей, не очень-то и вкусно).

– Таких, как он, в год выпускают по сотне тысяч. Рук две? Ног две? Волосы имеются? Все как у всех. Ты просто дурочка, Дашка. Что же мне с тобой делать?

– Не понимаю, разве с тобой никогда такого не было? Ведь ты же уже совсем немолодая! – брякнула Дашка, вытирая с губ налет пудры какао.

Я вздрогнула. Совсем немолодая? На тебе, приехали. А какая я? Вот она, современная молодежь, думает, если кому лет больше, чем двадцать, так он уже и старик.

– Я хоть уже и немолодая, но предпочитаю голову не терять, – выразительно сказала я, глядя на Дашку, которая, впрочем, ничего не словила и на мои флюиды никак не отреагировала.

– Как же ты живешь с мужчиной? Ты что же, и его не любишь? – спросила она так, словно бы такой вариант казался ей не просто диким, но и вовсе решительно невозможным. Разве кто-то где-то живет с кем-то без любви?

Я поперхнулась минералкой, отставила в сторону бутылочку «Перье» и протерла свой стеклянный стол салфеткой цвета морской волны, с ракушками и морскими звездам по краям. Стиль, модный в этом сезоне, мне не казался таким уж привлекательным. Но мода есть мода.

– Слушай, все совсем не так просто, как тебе кажется. Я живу с человеком, я хорошо к нему отношусь… – Я подбирала слова аккуратно, мне хотелось оставаться максимально честной с сестрой. Ведь я же действительно хорошо отношусь к Свинтусу.

– Ты любишь его? Это же простой вопрос. Я люблю Юру. Больше жизни люблю, и ребенка его, нашего буду любить. И тебя люблю, и маму с бабой Зосей.

– Я тебя тоже люблю, но это же совсем другое!

Я ответила ей неправильно. Мой тон – оправдательный, заискивающий мне не подходил. Зачем эти защитные интонации? Я точно знала, о чем говорю. Любовь всегда была для меня не больше чем глупостью, звериным инстинктом, который бросал мою пьяную мать в грязные объятия каких-то мутных, неразборчивых незнакомцев. Никто не должен идти на поводу у природы, это всегда путь в никуда. Инстинкт – продажная девка, она думает о том только, чтобы не останавливалось мельничное колесо, что перемалывает человеческие жизни. Чтобы вновь и вновь новые орды несчастных брошенных детей провозглашали о своем рождении громким надрывным криком. Инстинкту все равно, будет вам хорошо или нет, подходит ли вам тот человек, что смотрит на вас сейчас с таким вожделением. Станет ли он заботиться о вас и не будет ли бить. Проживете ли вы вместе с ним всю жизнь и не возненавидите ли друг друга. Останется он в трудный момент с вами или бросит одну, придавленную, точно могильной плитой, невыносимыми и неизбежными жизненными обстоятельствами.

Природе все равно. Она выберет вас наугад, столкнет со случайным попутчиком и подожжет бикфордов шнур, после чего все будет кончено. Он станет самым лучшим, вы будете смотреть, не отводя глаз, вас наполнят гормоны счастья. Вы будете опьянены, вы будете задурманены, вы будете очарованы. Вам захочется, чтобы это длилось вечно.

Но ничто не вечно под луной. Похмелье будет ужасным, и продлится оно всю жизнь. За ваш кайф расплатятся ваши дети. Прозрение придет слишком поздно, когда уже ничего нельзя будет исправить. Жизнь возьмет свое, а вы заплатите по счетам. И проценты по этому кредиту будут выше, чем у самых драконовских ростовщиков.