Содержательная интерпретация

Ребенок в жизни семьи может быть долгожданным чудом, даже если его зачали исключительно из нарциссических побуждений или излишне конформной позиции родители. Максимилиан, он же Макс, появился на свет в небольшом городке посреди холодной Сибири. С тех самых пор леденящие ветра и хвойный бор начали ковать его характер.

Пренебрегающие слова и действия матери быстро выдали ее мотивацию завести ребенка: она хотела лишь отыграться за свое детство, проведенное без любви, на ком-то, кто еще слишком мал и слаб, поэтому не сможет сопротивляться.

Отец Максимилиана никогда не демонстрировал привязанность к жене. Со стороны легко могло показаться, что он никогда ее не любил, и они вместе просто потому, что это

было выгодно им обоим. Зажатый, холодный и вечно злой отец прикрылся маской чудовища из детской сказки, лишь бы никто никогда не заметил, каков он на самом деле: маленький запуганный ребенок, в чьи когда-то любопытные горящие глаза подселили ужас собственные родители. Дед Макса по отцовской линии никогда не позволял себе пройти мимо стопки водки на ужин, обед и иногда на завтрак. Этот цикл ужаса и ненависти существует с незапамятных времен, и мы могли бы долго опускаться в пучину детско-родительских конфликтов.

С малых лет Максим был любознательным. Очень повезло, что его отец не стал полностью копировать модель воспитания, которая сделала его самого таким ничтожеством. Так что, благодаря отцу и матери, которая всеми силами хотела показать свои важность и значимость окружающим, Макс достаточно быстро закрепился в рядах школьников, получавших хорошие оценки. Он не был гением, но удачное стечение обстоятельств (родители не успели испортить ребенку природной страсти к познанию) привело к тому, что знания усваивались быстро и легко, без потребности во внешней мотивации.

Друзья появлялись легко, несмотря на большую любовь Макса к ацетилхолину. Компания хороших товарищей позволила ему раскрыться и проявить свои лидерские качества. Крепкая дружба, первая юношеская любовь, прогулки по вечерам и успехи в учебе – все это стало прочным фундаментом для формирования у Максима гуманизма, а также большой привязанности к окружающим людям.

Нельзя сказать, что родители были так уж плохи. Это обычные люди со своими демонами, просто теперь мы знаем некоторых из них в лицо, поэтому идеализация растворяется, как сахар в чашке чая. Нарциссические наклонности матери не мешали ей готовить еду для всей семьи, подбирать одежду на сезон, работать и иметь каких-никаких друзей, на которых можно выплеснуть негативные эмоции, а не срываться каждый раз на ребенке за малейший проступок. Да, неглект был страшным грехом матери, и все же сложно назвать ее плохим человеком. Отец же со временем научился сублимировать агрессию из страха в положительное русло – защиту семьи. Это был такой человек, от которого не дождешься и слова внутри дома, но стоит кому-то извне задеть его или члена семьи, начинается долгая ругань с использованием, как оказалось, довольно богатого лексикона. Так, не познав своих демонов, но научившись жить с их следствиями, родители Максима смогли не испортить жизнь ребенку, что в тех реалиях уже большой успех.

Отец был человеком с глубокой убежденностью в том, что жертвенность – единственный выход из эмоциональной травмы, причиненной ему в детстве. Разбиться в лепешку ради своей семьи – смысл жизни. Однако, никто не спешил его за это благодарить. И все потому, что на уровне инстинктов и его сын, и его жена чувствовали, что амплуа мученика в оболочке из жесткого неполированного камня диктуется внутренней потребностью в любви, которой у него в детстве не было. И вряд ли уже будет, поскольку отец не понимал, как нужно общаться и о чем следует говорить, и не собирался исправлять ситуацию. Выход виделся только в жертвенности и изображении великого мученика, который, пусть и черствый сухарь, но, по крайней мере, имеет добрые намерения. Очень жаль, что об этих намерениях не знал никто, даже он сам. Детство, проведенное в страхе, отнимает у человека способность чувствовать безопасность вокруг себя и создавать такую обстановку для других, даже для любимых людей.

Большой город. Маленькая темная квартира. Он плачет, изо всех сил обнимая очень дорогого человека. Девушка, к которой Макс испытывал что-то вроде

любви, лежала на полу в приступе панической атаки на фоне прихода. Она трясется и плачет, кричит и вырывается, потому что думает, что швабра на самом деле змея, а весь потолок покрыт свисающими вниз огромными пауками. Галлюцинации были вызваны теми неадекватными объемами наркотика и алкоголя, которые смешались внутри. Они были знакомы на тот момент не больше полугода. Макс боялся, что она умрет прямо сейчас у него на руках. Девушка сквозь бред и крики умоляла его не вызывать скорую, потому что тогда они заберут ее в психушку, наркодиспансер или, что гораздо хуже, в полицию. Макс не был готов выбирать между смертью и тюрьмой, но жизнь поставила его перед этим выбором в ту ночь. Пугающие мысли пролетали через голову, как пули, и оставляли сквозные отверстия когнитивной задолженности. Страх сгущался в его разуме. Он постарался переключиться на девушку и, попробовав представить, как себя сейчас чувствует она, заплакал снова, ощущая весь этот ужас от пребывания в двух параллельных мирах одновременно.

Примерно через час, когда ситуация стала возвращаться в норму, его руки все еще не могли отпустить ее плечи. Девушка посмотрела на Макса, который все еще плакал.

– Ты чего? – спросила она с легким налетом сочувствия и переживания, но в то же время так, будто бы ничего не произошло. Макс держал в уме, что она вполне может не помнить того, что происходило последние пару часов, и лишь помотал головой в ответ.

– Зря я тебя позвала, – продолжила она, чем сильно зацепила болезненные воспоминания о пренебрегающей матери, – ты можешь уходить.

Такой обесценивающий подход к их отношениям вызвал у Максима злость и недоумение. Желание как-то компенсировать материнский неглект наткнулось на новых, еще незнакомых демонов другого человека. К сожалению или к счастью, каждому из нас предстоит пройти множество конфликтов с близкими людьми на пути к взаимопониманию и любви. Разрешение противоречий требует много сил и терпения, и не всегда мы готовы найти в себе ресурсы для этого. Иногда внутренний конфликт становится настолько болезненным, что одновременно решать еще и внешние становится непосильной ношей даже для самого сильного человека.

Осознав это в тот же миг, как он увидел ее благодарный взгляд, который будто просит его остаться на ночь, Макс понял, что ее слова – не обязательно то, что она на самом деле хочет сказать. Зачастую наши стратегии и шаблоны поведения, навязанные травмирующими событиями детства, не позволяют адекватно донести до другого человека мысль. Иногда об этом говорят, например, "гордость не позволяет", "такое воспитание" или "у него скверный характер". В сущности все это не что иное, как страх оказаться уязвимым.

Она была уверена в том, что ее подавленная агрессия находит самый безопасный выход в повышенной сексуальности. Занимаясь сексом только ради ощущения хоть чего-нибудь, но не реальной близости, она постепенно уничтожала в себе способность любить и отдавать от чистого сердца. Люди для нее стали лишь ресурсом, с помощью которого можно утолять потребности. Это ощущалось, как боль где-то глубоко внутри, но вместе с тем и как пустота. Такое амбивалентное сочетание не давало покоя уставшему от страха разуму, а в конце концов просто вытеснилось. Сила, чтобы справляться с такими сильными регрессиями, не может появиться из ниоткуда. Ее нужно воспитать, взрастить в себе, как дерево, а не как цветок, то есть на протяжении многих лет. Повезло тем, кто родился и рос среди достаточно хороших родителей и сверстников. Немного проще тем, кто имел достойные примеры и научился саморегуляции, рефлексии и эмоциональному интеллекту. Хорошо тем, кто может помочь себе сам, пусть ресурсы для этого и ограничены. У кого-то их вовсе нет. Невинные для стандартного взрослого человека релаксанты, вроде алкоголя и сигарет, уже не спасали от беззвучной дроби надвигающейся депрессии. В поисках гормона счастья, она обратилась к наркотикам, и после уже не стала сворачивать с этого пути, пока и вовсе не утратила способность чувствовать эмоции.