Содержательное единство 2001-2006
Шрифт:
Значит, он не только выполнял заказ силовиков. Он из страха перед ними и тем, как они могут его скинуть (они, а не Ампилов или Баркашов), должен был силовиков "разводить". Он их и "разводил". На почве чеченской войны, но и не только. Он дальше должен был "разводить" всех подряд. Черномырдина с Лужковым, Сосковца с Черномырдиным…
Такие множественные "разводки" позволяют удерживать шаткий баланс. Но они не позволяют осуществлять какую-либо мобилизацию. То есть двигаться в историческом смысле слова.
Движение и до этого носило крайне сомнительный характер. Но тут оно прекратилось.
Как и куда потом вырулили – отдельный вопрос. И вырулили ли вообще. Но я вовсе не собираюсь превращать свои рассуждения в столь подробный исторический экскурс. Я о другом хочу сказать. О том, что все не исчерпывается коллизией Ельцина в 1993 году или Николая II в 1905 году.
В 1993 году или в 1905 году исторические машины еще имели остаток энергии. Этой энергии хватило хотя бы для того, чтобы скомандовать: "Пли!" А в 1991-м или в 1917-м сказали: "Пли!" – и никто не выстрелил. Да и то – "как бы" сказали. В чем разница? В том, что энергии не было уже вообще. Не было не только массовой энергии, достаточной для общенародной мобилизации. Не было и той минимальной энергии, которая нужна для того, чтобы сработал хотя бы силовой аппарат. В 1991 году, незадолго до ГКЧП, я написал: "В танках сидят солдаты, читающие журнал "Огонек"… А элитные кварталы Москвы (в которых жила и элита КГБ) проголосовали за Ельцина почти поголовно".
Нет содержания – нет энергии. Форма обесточена. В данном утверждении все правильно. Но нет одного промежуточного члена. Между содержанием и энергией размещена идеология. Содержание (концепт, политическая теория) рождает идеологию. А она рождает энергию.
Мне скажут, что энергию рождает многое. Человеческая оскорбленность… Ярость голодных толп… Совсем непросветленные этнические страсти, в чем-то очень близкие к животным инстинктам… Конечно, все это так. Но история человечества знает один лишь способ приводить в действие энергетический макроресурс большого сообщества (народа, нации, человечества). Этот способ известен: "Идея становится материальной силой, когда овладевает массами".
Все эпохи российской политической жизни делились на идеецентричные (когда политика, нуждаясь в энергии, вращалась вокруг идей) и идеебезразличные (иначе – прагматические). В этих вторых эпохах (называемых "стагнацией", "застоем", "подмораживанием" или как угодно еще) господствует аллергия на идеологию. Точнее, на идеологический серьез, на подлинную идеологическую страсть. На то, что может "овладеть массами" и через это "стать материальной силой". Содержание уходит из формы. Форма "окостеневает". Становится очень и очень хрупкой. И начинает бояться энергий. Своих, чужих, любых.
Как охраниться, уберечься от энергий? Выхолостить идеи! И разгромить любые структуры, которые собирают идейные энергии. Начинается
Но подобным образом можно освободиться от крупных сгустков энергии, "энергетических струй". Энергия не исчезает. Есть закон сохранения социальной энергии, ничем не отличающийся от закона сохранения энергии вообще. Энергия, теряя структурное качество ("сгустки", "струи"), не исчезает, а рассыпается (диссипирует). И меняет характер.
Мы – дети так называемого застоя – знаем, что застоя не существует. Есть лишь уход энергии на глубину. И там, на глубине, энергия реформаторства превращается в энергию диссидентства. После чего в этом разрушительном качестве вновь выходит наружу, и начинается перестройка.
Предположим даже, что энергия того же самого диссидентства (а также всех остальных дериватов застойного общества – мещанства, воровства, цинизма) оказалась бы как-то подавлена. За счет чего она бы была подавлена? За счет такого энергетического "слабительного", после которого доходяга уже не мог бы вообще двигаться. А тогда какая армия? Какая держава?
Держава – это всегда крест. Супердержава – тяжелый крест. Не может такой крест держать на своих плечах доходяга. Он его скинет. Слова Ключевского о том, как "пухнет государство и хиреет народ", носят весьма относительную достоверность. Когда народ хиреет окончательно, государство не пухнет, а рушится.
Предположим, что сегодня все так увлекутся воровством и сопряженными занятиями, что энергия как бы "снимается". "Снимется" ли? Воровство и сопряженные с ним занятия – это тоже энергия. Только низкая. Да, она не разрушает, не взрывает (кстати, тоже до поры до времени, как мы знаем). Но она растлевает и разлагает. И она это делает ежеминутно, ежечасно, ежесекундно.
Она не опрокидывает, как слон или медведь. Она подтачивает, как червь. Власть никто не сбрасывает, но пол, на котором стоит трон, проламывается. И не только трон рушится. Все здание. Вся страна. Когда все очень, очень-очень сгниет, истлеет, для обрушения нужен будет минимальный толчок. Он может быть внешним или внутренним. В пределе его даже может не быть вообще. Не понадобится даже оранжевая (карикатурная и многих так напугавшая) революция. Все просто рухнет. Само.
Часть десятая. Оранжевые революции и энергетическая проблема
Такое "просто рухнет" не слишком беспокоит российскую власть. Хотя на самом деле это страшнее всего. Но власть везде так устроена, что пока все не рухнуло, она считает свое положение железобетонно прочным. А когда все рушится, ее уже нет. И ей не надо оценивать свое положение. Власть не боится проблем (хотя – еще раз подчеркиваю – ох как зря она не боится). Власть боится врагов. Энергий.
Украинская оранжевая революция всколыхнула этот страх. Режим Кучмы сгнил очень основательно. И то, что его качнуло, отнюдь не было глубинным взрывом общенациональных энергий. Это было отчасти тусовочным карнавалом, отчасти спецоперацией. Но выглядело это достаточно внушительно. И требовало осмысления. Тем более, что до Украины была Грузия, а после нее – Киргизия.