Содержательное единство 2007-2011
Шрифт:
Данность #5 – педагогика. В театральных или любых других вузах преподавался определенный тип мастерства с определенной степенью требовательности. Пока была требовательность, стандарты, ГОСТы на мастерство, была какая-то напряженность творческой жизни. Эти ГОСТы можно было опровергать, эти стандарты – проблематизировать. Но было что проблематизировать. И ясно было, что вот это (и это, и это) – недопустимая халтура, и она не пройдет. Ее не пропустят педагоги, старшие товарищи, критики, публика.
Данность #6 была связана с тем, что это же не пропустят инстанции. Даже если в инстанциях сидели вчерашние работники пищевой промышленности,
Данность #7 – ограничения снизу. Самый плохой театр все равно был театром. Была грань между плохим профессионализмом и самодеятельностью, между высокой студийностью и народным театром. Между народным театром и беспомощным драмкружком. Самый плохой фильм или спектакль должны были чему-то соответствовать.
А теперь от прошлого – к настоящему.
Данность #1* – зритель, болтающий по мобильным телефонам.
Данность #2* – отсутствие передаваемой из поколения в поколение актерской традиции. Совсем старые считают себя не вправе что-то передавать и не являются авторитетами. Следующие за ними в массе своей проституировали все, что можно. Перечислять даже не хочется. Кто не проституировал, тот выпал и маргинализовался.
Данность #3* – критика. Я не буду говорить, сколько надо заплатить, чтобы критики написали все, что угодно. А также не буду говорить о том, что писать бессмысленно. Негде и незачем. Те, кто пишет, пишут для себя. Читатели (какого-нибудь журнала "Театр") – это тоже отдельная песня.
Данность #4* – высокие культурные образцы. Внутри своей культуры, разумеется. Они вообще отсутствуют. То, что присутствует, вызывает глубокий стыд.
Данность #5* – педагогика. Ее нет. И она никому не нужна. Может быть, в цирке еще чему-то учат или в балете. Но и то в расчете на заграницу. А также в связи с крайней необходимостью. В цирке отсутствие минимальных навыков – это летальный исход.
Данность #6* – инстанции. Без комментариев. Их просто нет. Нет множества минусов (хотя для большинства административные запреты сменились карами финансового характера). Нет и плюсов. Нет ничего. Как говорил Салтыков-Щедрин в "Истории одного города", "ни бога, ни идолов – ничего".
Данность #7* – ограничения снизу. "Наша Раша" – это ограничение снизу? Реклама как поставщик актеров – это ограничение снизу? Каждый день вся страна должна смотреть отечественные сериалы. С экрана глядят тупые лица, которые в большинстве случаев находятся вне любого понимания профессии. Они этого даже не скрывают. Кто-то проплатил, это чьи-то любовники и любовницы. Просто непонятный мусор. Все это вместе называется "декультурация".
Ей что надо противопоставить? Рекультурацию.
Если бы в предоставленное тобой пространство бежали и несли энергию, было бы понятно, как это сделать. Но туда приползают, приковыливают, просачиваются. Если бы от скверны окружающего мира активно и энергийно отстранялись, можно было бы что-то делать. Но никакого отстранения нет. Все блуждает по каким-то меандрам, течет, приползает и уползает, что-то нюхает, что-то впитывает. И вы хотите мне сказать, что это не зона Д? Зачем мне говорить, что это не зона регресса? Я здесь остался. И я
Что осью больного процесса является общество, а не власть.
Что подобная констатация никоим образом не снимает с власти ответственность за происходящее. Но что теперь-то симбиоз двух регрессов – сверху и снизу – стал данностью.
Что в главном дефиците? Гражданское чувство и позиция.
Если ситуация такова, как я говорю, то на нее есть три типа реакций (рис.21).
Прежде всего, давайте договоримся, что даже те, кто хочет что-то менять, живут в этом. И тут надо помнить Чацкого:
"Безумным вы меня прославили всем хором.
Вы правы: из огня тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И в нем рассудок уцелеет".
Нормальный человек не может дышать с "этим" одним воздухом и при этом не становиться частью этих болотных миазмов. Не заражаться. Не впадать в частичную кому, спячку, прострацию. Это называется регресс, аномия и так далее. Это можно обсуждать не только на уровне метафор. Пожалуйста, я обсужу иначе. Давно хотел.
Аномия – это социологическое понятие, введенное в конце XIX века французским социологом Дюркгеймом. Дюркгейм рассмотрел данный социальный феномен в ряде своих работ. Наиболее известная из них – "Самоубийство" – издана на русском языке впервые в Санкт-Петербурге в 1912 году.
Дюркгейм, вводя новое понятие, использовал лингвистическую конструкцию, состоящую из греческого слова "номос" (закон) и отрицательной частицы "а". А-номос – это нарушение закона. Если же отойти от лингвистической буквальности, то аномией для Дюркгейма является любая разновидность нарушения (сбива, слома, сдвига и прочее) в функционировании ценностно-нормативной системы, регулирующей то или иное общество. Итак, чтобы была "аномия", необходимо следующее (рис. 22).
То есть аномия – это то или иное повреждение наличествующей социальной (ценностно-нормативной) регулятивности.
Чтобы у меня была психическая болезнь, у меня должна быть психика. Существо, не имеющее психики, не может обладать больной психикой. Должна, повторяю, быть (а) психика и (б) ее болезнь.
Чтобы общество болело, должно быть общество. Аномия – это социальная болезнь, свидетельствующая о наличии социальности так же, как психическая болезнь свидетельствует о наличии психики.
Каковы же разновидности этой болезни?
Есть болезнь отсутствия этих ценностно-нормативных регуляторов, иначе называемая "ценностно-нормативный вакуум". Поскольку общество без ценностно-нормативных регуляторов вообще – это уже не общество, то глубокий ценностной вакуум равносилен потере некоей совокупностью особей статуса социальности. Мы – не микрогруппа, не семья, не коллектив, если у нас нет ценностно-нормативных регуляторов поведения.
Помимо "болезни отсутствия", есть еще "болезнь неэффективности". Нормы и ценности как бы есть. Но они слабо регулируют поведение или, точнее, его регулирует нечто другое. В пределе возможна ситуация, когда человек постоянно говорит о ценностях и нормах и абсолютно игнорирует их, совершая те или иные поступки.