София Палеолог. Первый кинороман о первой русской царице
Шрифт:
Что московиты ходят в дорогущих мехах, но при этом носят обувь, сделанную из коры деревьев. Что там нет моря, а потому московиты едят много речной и озерной рыбы, а рыбины бывают столь огромные, что их вынуждены нести по несколько человек. И мяса у них много, особенно зайчатины и всякой птицы.
А еще там всего три месяца в году тепло, в остальное время либо холодно, как в Риме зимой, либо вовсе такие морозы стоят, что вода в реках и озерах замерзает толстым слоем. По этому льду даже всадники и повозки ездят, и на нем рынки устраивают. И снег лежит такой, что если подходы к домам не расчистить, то засыплет по крышу.
Но московиты снегу радуются, ставят свои кареты и повозки на большие полозья и так ездят быстро.
А в домах все время, пока холодно, топят печи. Каждый день и вдоволь, потому внутри жарко, в то время как снаружи можно замерзнуть.
Если послушать Вольпе, значило, что Зоя едет в самую удивительную страну, где жить очень трудно.
Но выбора у нее все равно не было, а чтобы не пугаться, Зоя решила пока никакого Вольпе не расспрашивать и не слушать. Ей сочувствовали все: получить богатые подарки не значит удачно выйти замуж. Если жизнь в Московии столь трудна и страшна, то как не пожалеть пусть и чужую, но все же воспитанницу папы византийку Зою Палеолог? Жалели, кто притворно, втайне насмехаясь, как Лаура, а кто искренне, как добрая Клариче Орсини.
Клариче много моложе самой Зои, но у нее уже дети. Ее супруг – блестящий Лоренцо Медичи, которого уже прозвали Великолепным, к жене холоден настолько, что открыто предпочитает ей другую. Зое очень хотелось спросить почему. Чем красивая, скромная, нежная, прекрасно воспитанная и образованная Клариче могла не угодить очень некрасивому, пусть и блестящему, Лоренцо? Когда все же решилась, получила короткий ответ:
– Сердцу не прикажешь.
Зоя ужаснулась: что, если и у нее будет так? Московский правитель вдов давно, наверняка у него есть какая-то любовница. Что, если князь Иоанн будет предпочитать эту женщину собственной супруге? У Клариче есть возможность ездить в Рим или просто к родственникам в другие города, муж отпускает ее одну, а как в Московии? Не уедешь же оттуда надолго? Или можно уехать?
Увидев во Флоренции соперницу Клариче, Зоя затосковала. Предпочтения этих мужчин непостижимы, столь достойной супруге Медичи предпочитал откровенную распутницу, пусть и красивую, но доступную не только для него.
Зоя решила осторожно выяснить у Настены щекотливый вопрос. Она не могла расспросить об этом никого из мужчин, дьяка Мамырева в том числе, но не была уверена, что девушка хоть что-то знает об интересующем ее предмете, разве что слухи… Но слухи – самое верное.
Долго не знала, как приступить к разговору. Наконец решилась, словно невзначай поинтересовалась, есть ли у великого князя любовник.
Настена действительно не поняла:
– Кто?
– Ну, вот у его святейшества сейчас есть Ченчо, который… ублажает его в спальне.
Настена буквально вытаращила глаза:
– Ченчо мужчина?!
– Ну да, красивый юноша…
– Содомией, что ли, занимается?!
Зоя покраснела, словно это ее саму обвиняют в непотребном поведении, только плечом дернула. Настена все поняла, энергично замотала головой:
– Что ты, царевна! Девок к князю наверняка водят, вдовый столько лет ведь. Но за содомию митрополит и проклясть может.
– Митрополит? А он сам как? Лупанарии в Москве есть?
– Это где девки непотребные живут и мужчин ублажают?! – Настена придвинулась к царевне ближе и зашептала: – Хорошо, что меня спросила. Других не спрашивай, смеяться станут или вовсе ругаться. Вера наша не только содомию порицает, но и всякую измену супружескую. Конечно, князьям да боярам девок в опочивальню водят, но из дворовых. Никаких лупанариев в Москве нет! Ежели чистоту тела блюсти не будешь, так и душа быстро выпачкается. За женскую измену – развод, тому мужу, что прелюбодеяние жены своей простит за ради любви к ней или не желая детей без матери оставлять, штраф большой в пользу церкви определяют, чтобы женка знала, что своей неверностью семью в разорение ввела.
Зоя вспомнила нравы папского окружения и тихонько вздохнула: эта Московия не только дикая, но и монашеская. Но одновременно почувствовала, что такой аскетизм приятен, он действительно пах чистотой. Грязная Московия на поверку оказывалась чище не только из-за мытья в бане, но и из-за своих правил поведения.
– И разводы невозможны?
– Почему же? Бывают. Муж от женки отказаться может, ежели она прелюбодейством займется или бесплодной окажется. И жена от мужа тоже потому может. Прелюбодейство редко доказать удается, но ежели муж никчемен, в опочивальню не ходит и других девок не имеет, то можно и развод получить. А еще пострижение причиной может стать.
– Что?
– Пострижение. Ежели один из супругов в монашество уйти вознамерился, раньше другой должен за ним бы пойти, а ноне нет, можно развод попросить и за ради детей, например, в миру остаться…
Настена еще долго рассказывала о супружеской жизни в Московии, о жизни в княжеских теремах она знала понаслышке, а вот о боярах, особенно новгородских, так и сыпала примерами и именами.
Зоя поняла главное: женская половина богатого дома практически отделена от мужской и чужих там не приветствуют; жизнь женщин довольно замкнута, посвящена семье и детям, это их первейшая обязанность – рожать и растить хороших детей.
Праздники в Московии почти исключительно церковные, разве только Масленица перед Великим постом да свадьбы.
– А дни рождения?
– У нас не дни рождения празднуют, а именины, связанные с тем святым, в честь которого человек крещен.
Два месяца спустя они еще только подъезжали к Любеку. Там было решено неделю передохнуть перед трудным морским путешествием. Никакие увещевания московитов, советовавших поторопиться и отдохнуть лучше в русских землях, не были услышаны, противился больше всего Джан Батиста. Вольпе вообще вел себя странно, он принимал все приветствия и подарки так, словно сам был государем Московским и женихом Зои Палеолог, но настойчиво рекомендовал некоторым спутникам царевны вернуться в Рим. Будь его воля, с Зоей на корабли сели бы только женщины и слуги.
Но, конечно, его не слушали.
И вот оно море… Совсем иное, чем то, на берегу которого Зоя родилась и выросла. Ветер холодный, несущий мелкие брызги почти ледяной воды. Небо серое, солнце если и проглядывало, то ненадолго.
Целых два дня грузили на корабли все, что должны были привезти в Москву вместе с царевной. Потом размещались сами. И вот наконец поднят якорь, и Зоя Палеолог с тоской глядит на удаляющийся берег. Не в первый раз тоской сжало сердце: куда она плывет, что ждет впереди?