София слышит зеркала
Шрифт:
– А можно узнать подетальнее? – начала было Ярослава.
Клаус повернул на Катариненштрассе и кивнул:
– Конечно. Слушайте.
«Кто из нас тут еще клеит девиц?» – хмыкнул Крампе и, отвернувшись, задумчиво уставился в окно.
Гамбург держал осень за руку. Тихо шептал сотнями голосов опавших листьев, асфальтом дорог, стеклами окон. Тучи разошлись, и осторожно скользнул между ними бледно-золотой солнечный луч по несущим покой водам Эльбы. Эльба, статная красавица в одежде из серебра и темных волн,
Жалко, Хуммель их гоняет. Говорит, распустились страшно, глаз да глаз нужен.
– Эрих Шмидт был первым, кто впал в кому. Студент, двадцать лет. Обычный парень, здоровье в норме: ни патологий, ни отклонений. В сомнительные мероприятия не влезал, все свободное время уделял рисованию.
Клаус говорил ровно и спокойно. Его тихий глуховатый голос мерно убаюкивал. Крампе боролся с желанием откинуться на спинку сиденья и прикрыть глаза.
– В кому впал без явных причин. Врачи всю голову сломали, как и почему. Впрочем, официальной версии нет и сейчас.
Кабриолет плавно притормозил на красный свет. Клаус вел аккуратно, словно чувствовал, кто и когда свернет, притормозит или прибавит газу. Хорошо бы такого водителя иметь при себе, только… лучше ему об этом не говорить.
– А… неофициальная? – осторожно спросила Ярослава.
Клаус выдержал паузу, словно нужно было довести слушательницу до какой-то стадии. Обычно так делают в театрах. Вот же выпендрежник.
Кабриолет тронулся. Крампе покосился на напарника и все же подал голос:
– Неофициальная заключается в том… Как вам сказать, просто все найденные в доме Шмидта зеркала были треснувшими. Разумеется, врачи этого не знали. Да и не обратили бы на это внимания. Но… у Стефана хорошие слуги. Нам удалось выяснить, что Зеркалье преступило границу. При этом, скорее всего, выпустило сеть, которая утянула душу Шмидта. Но… не до конца.
– Он был зеркальщиком? – перебила Ярослава.
Клаус ухмыльнулся:
– Если бы. Именно поэтому не сразу поняли, в чем дело. Обычный человек.
– Шмидт жил один? – уточнила она.
Крампе отрицательно покачал головой:
– Нет, с родителями. Собственно, через них мы и выяснили, что никаких зеркальщиков в роду юноши не было. С зеркалами он никогда не баловался. Поэтому сейчас, я бы сказал, сложилась крайне занятная ситуация.
– Угу, – неожиданно мрачно отреагировал Клаус. – Человек может умереть, а герру Крампе ситуация кажется… занятной.
Крампе закатил глаза, всем своим видом показывая, что не готов слушать мораль и нотации. Но что поделать, когда у тебя в напарниках именно этот… Каким бы нехорошим словом его назвать, чтобы все понял, но не решил вышвырнуть из машины. А то… мало ли.
Ярослава вздохнула. Она явно думала о чем-то своем. Либо не слишком хорошо понимала английский Клауса с характерным немецким акцентом. Впрочем… Крампе достал из внутреннего кармана мобильник и открыл почту. Девочки явно куда лучше знают язык, чем рассказали ему. Не хотят попасть впросак или же желают знать больше? Похвально.
– Так вот, – продолжил он как ни в чем не бывало, открывая свежее письмо от Стефана. – Мы начали изучать ходы. Пытались понять, каким образом Зеркалье перетягивает к себе обычных людей.
Ярослава насторожилась:
– Но?
Кабриолет притормозил возле многоэтажного дома с красно-коричневой облицовкой. На вид – обычная многоэтажка.
– Но пока что все сложно, – мрачно проговорил Клаус. – Стефан натыкается на глухую стену в своих поисках. Глава зеркальщиков, а справиться не может. Да к тому же ощутил, что силы уходят в никуда. Поэтому и потребовалось срочно привезти сюда Софию.
– А кто такой Леманн? – вдруг спросила Ярослава, демонстрируя, что отлично запоминает, о чем говорят ее собеседники.
– Врач, который наблюдает Шмидта, – отозвался Крампе.
Пора выходить. И, кажется, гадский Кениг ничего нового не знает, просто сделал отвод глаз для гостьи.
– И что с ним? – не отступалась Ярослава.
В письме Стефана не было ничего интересного. Только то, что стоит заглянуть к горгульям и дать понять, что шалить в ближайшие две недели не стоит.
– Три дня назад он тоже впал в кому, – последовал ответ.
Все не так плохо, как я думала. Все оказалось намного хуже.
По телу прошла волна жара, а от голоса незнакомца стало теплее и уютнее, будто мне говорили исключительно приятные вещи. Дар тянулся невидимыми руками к стоявшему рядом человеку, желал слиться со своей потерянной частью.
Но Стефан – его я признала даже при таком слабом освещении – был далеко не в восторге. Впрочем… я тоже. Первоначальное впечатление сейчас только укрепилось. Общего языка нам не найти. Чего только стоит этот взгляд! Да и интонация. Такая ясная, что прямо беги к обрыву и прыгай от радости головой вниз. Ничего себе встреча.
– Здрасте, – пробормотала я, отряхивая пыль с одежды.
Сказать «спасибо» язык не поворачивался. Через секунду дошло, что я спокойно общаюсь с ним без всяких преград. Хм, это что-то новенькое.
– И тебе не хворать, – довольно скупо отозвался Стефан, сложив руки на груди и осматривая меня с ног до головы. Так обычно смотрит мужчина, привыкший видеть красоток и тут вдруг наткнувшийся на нечто, что к красоткам отнести никак не может.
Я посмотрела ему в глаза и, невинно улыбаясь, развела руками. Уж чего-чего, а смущаться и молча скрипеть зубами не собираюсь.