Софокл и его трагедийное творчество. Научно-популярные статьи
Шрифт:
Таков этот случайно дошедший до нас листок из дневника Иона; читатель сумеет, надеюсь, отвлечься от неизбежных условностей времени и по достоинству оценить добродушный юмор, проявленный поэтом в описанной маловажной, но характерной сценке. Как видно из нее, он обладал в полной мере также и последним из четырех даров, прославленных народной мудростью эллинов в вышеприведенной застольной песенке, – и нам делается еще понятнее суждение о нем его безымянного биографа; «Обаятельность его нрава была такова, что он везде и всеми был любим».
Десятилетие, начавшееся с удачной для афинян самосской экспедиции, было эпохой наибольшего влияния Перикла и наибольшего блеска руководимых им Афин; но вскоре после него наступило его быстрое и стремительное падение. Можно подумать, что дружба с трагической музой не сошла ему даром: она и его кончину запечатлела печатью трагизма. И над ним тяготело наследственное проклятье: по своей матери
И вот война началась – великая пелопоннесская война. Спартанцы стали опустошать Аттику; поднялся ропот. В народе ходили тревожные слухи: говорили, что сам Аполлон в Дельфах обещал помогать спартанцам; приводили древнее предсказание, гласившее, что:
Будет дорийская брань, и будет чума вместе с нею.И действительно, чума явилась – в 430 г. По греческим верованиям, эта страшная болезнь приписывалась непосредственному воздействию дельфийского бога – вот она, значит, та помощь, которую Аполлон обещал спартанцам! И вот, значит, к чему повело упорное сохранение «проклятых» в числе граждан Паллады. Под гнетом двойного бедствия – врага вне стен и чумы внутри их – афиняне пали духом. Всему виною казался Перикл; недавно еще всемогущий стратег был отрешен от должности и наказан штрафом. В то же время и чума кружилась около него, убивая одного за другим обоих сыновей от первого брака. Теперь у него оставался только один Перикл Младший; но он, сын милетянки Аспазии, был незаконным, и притом по закону самого Перикла, проведенному уже давно, согласно которому условием законности было происхождение от гражданина и гражданки. Сломленный горем отец упросил город сделать исключение для него – Периклу Младшему было даровано гражданство. Вообще гнев народа на него прошел быстро, но было уже поздно: вскоре после примирения Перикл умер от той же чумы.
Софокл был свидетелем падения этого великого человека, вместе с которым он некогда сражался в Самосском заливе. Он вспомнил о фиванском страдальце, герое своего родного села; в 429 г. была поставлена его трагедия «Царь Эдип».
Но и тут «трагедия двойной привязанности» не выпускала поэта из своих рук. Он любил Перикла, но был также верующим поклонником дельфийского бога. А именно отношения к нему стали портиться в Афинах после чумы, которая представила его сторонником Спарты; Фукидид свидетельствует, что афиняне, сломленные бедствием, потеряли веру в оракулы. С этим благочестивый дух Софокла не мог примириться: его «Царь Эдип» был в такой же мере прощальной песнью по Перикле, в какой и защитой правдивости дельфийского бога. Только на фоне тогдашних Афин вполне понятны слова хора этой трагедии:
Уж веры нет Феба гаснущим словам; Меркнет в почестях народныхБога-песнопевца лучезарный лик; Конец благочестью!А впрочем – в ближайшее после смерти Перикла десятилетие эта трагедия двойной привязанности прекратилась для поэта, по-видимому, навсегда. Напряжение военного времени повело к ослаблению влияния той умеренной демократии, вождем которой был Перикл; с крайней демократией, предводительствуемой Клеоном, Софокл дружить не мог – отныне мы видим его в рядах умеренной аристократии, унаследовавшей миролюбивые заветы Кимона, и в числе друзей ее предводителя, «отечески настроенного» к своему народу Никия. Авторитет Аполлона был велик в этой партии; Софокл мог смело продолжать ту линию, на которую он вступил со своим «Царем Эдипом», и написать свою вторую дельфийскую трагедию, «Электру». И опять мы видим Софокла товарищем по стратегии нового предводителя, хотя и не можем определить года, к которому эта стратегия относится, – Никий часто бывал стратегом и до того мира, который носит его имя (в 421 г.), и после него, до своей трагической гибели в Сицилии в 412 г. Как бы то ни было, нашему поэту было лет семьдесят, если не более, когда он был его товарищем. Ему как старшему Никий предложил
Свою последнюю радость испытало панэллинское сердце поэта, когда десятилетняя кровопролитная война закончилась миром – только что упомянутым «миром Никия». Комический поэт Аристофан прославил этот мир в своей комедии «Ирина», названной так по имени самой богини мира, заключенной в подземелье богом войны Полемосом и освобожденной всеэллинским крестьянством. Собираясь вернуться в Афины, Ирина справляется о своих друзьях – и мы ничуть не удивляемся, находя в их числе Софокла:
ГермесСпросить она о многом мне велит,И первым делом про друзей давнишних,Которых там оставила она.Итак, скажи: Софокл как поживает? ТригейЖив и здоров; а впрочем – с ним творитсяЧто-то неладное.ГермесКак так? Скажи!ТригейОн из Софокла Симонидом стал.ГермесЧто это значит?ТригейВот что: наш поэтИ стар и дряхл, а все ж, наживы ради,И на соломинке поплыть готов.Что это значит? – должны спросить мы – но, увы, безуспешно. Несомненно, что в последних словах заключается какая-то двусмысленность, разрешающая в дионисическом смехе шутливый упрек, который Аристофан устами своего героя делает престарелому Софоклу; но какая это была двусмысленность – мы сказать не можем.
Смерть Никия в связи с сицилийской катастрофой обострили вражду партий в Афинах; умеренные, доведенные до отчаяния, стали помышлять о государственном перевороте. И тут мы встречаем Софокла на их стороне: он был одним из членов той директории (коллегии «пробулов»), которая в 411 г. подготовила переход власти в руки аристократов. Переворот этот кончился неудачей: демократия восторжествовала, и виновные были подвергнуты суду. Среди прочих предстал и Софокл. Когда его спросили, что его заставило злоумышлять против народовластия, он откровенно ответил, что не видел другого исхода. Его – восьмидесятилетнего старца – не тронули, и он остался в Афинах до конца своей жизни, уже недалекого.
К этому последнему периоду его жизни относятся две сохранившиеся его трагедии, которые мы можем назвать старческими, – «Филоктет», поставленный в 409 г., и «Эдип в Колоне», поставленный уже после его смерти.
О семейной жизни нашего поэта мы знаем немного. Он был женат на некоей Никострате и имел от нее несколько сыновей, из коих на поприще отца не без славы подвизался старший, по имени Иофонт. Имя это не лишено интереса: в нем сказываются ионофильские симпатии поэта и, стало быть, влияние Перикла – из чего мы, далее, вправе заключить, что он родился не ранее 460 г. На то же заключение наводит нас и другое хронологическое соображение. Этот Иофонт свою первую трилогию, о которой мы слышим, поставил вместе с «Ипполитом» Еврипида и получил второй приз; по афинским условиям ему тогда должно было быть около тридцати лет. Таким образом, придется предположить, что Софокл женился уже будучи лет тридцати с лишком – это был, судя по Аристотелю, нормальный возраст.
Кроме того мы знаем, что он, будучи уже немолодым, полюбил одну проживавшую в Афинах сикионянку по имени Феорида. Его добродушная откровенность сказалась в том, что он увековечил эту любовь, ухитрившись вставить в одну из своих тогдашних драм лирический стих:
Мила ведь Феорида —причем придется допустить, что он играл двусмысленностью этого имени, которое имело также безобидный смысл «священнодействующая, вакханка», так что только посвященные в интимные стороны жизни поэта могли оценить эту тонкую дань его любви. Феорида равным образом подарила ему сына Аристона, который – так же, впрочем, как и его сводный брат Иофонт, – дал позднее своему сыну славное имя его деда. Талант Софокла продолжал жить в обеих линиях: Иофонт написал до 50 трагедий, но и Софокл Младший, сын Аристона, был трагическим поэтом.