Согдиана
Шрифт:
Варахран поспешно вышел. Зара удалилась вместе с Эгиной на женскую половину дома. Измученный Паллант уснул. Но Спантамано долго не смыкал глаз. Теперь он стыдился вдохновенных мыслей, витавших в его голове до прихода Палланта. "Кто во всей Согдиане счастливей Спантамано?" Ах ты осел! Сказал бы лучше: кто несчастней Спантамано! К чему все клонится? Не станет ли в делах верх низом, а низ верхом?
— Спантамано! — услышал согдиец тревожный шепот вернувшейся Зары. Что ты задумал?
— Ты о чем? — спросил он мягко.
— Зачем ты послал Варахрана туда?
— Куда?
— За войском Искендера.
— Надо, богиня.
— Прошу тебя, мое сердце, не замышляй дурного против юнана. Если Зулькарнейн узнает…
— Все будет хорошо, луна. Все будет хорошо. Обними меня и ни о чем не беспокойся.
"КИРЕСХАТА! КИРЕСХАТА!.."
К вечеру этого дня они прибыли в землю халибов.
Этот народ никогда волов не впрягает, чтоб пашню
Плугом поднять. Не разводит он сладких плодов.
Аполлоний Родосский, «Аргонавтика»
Выйдя из Мараканды, войско Александра направилось на восток по долине Зарафшана и, миновав Пенджикент, разоренный отступающими персами, достигло укрепленного селения Захмат.
Здесь дорога разветвлялась. Прямо лежала тропа, ведущая к горным владениям, расположенным по верхнему течению Заравшана. Где-то там укрылся бактриец Вахшунварта. Вторая тропа пересекла реку и возвышающиеся за нею горы и пропадала на юге, в стороне Окса. Третья уходила на северо-восток, туда, где стояла знаменитая Киресхата. По ней и двинулся Александр.
— Киресхата! — пели гетайры.
— Киресхата! — скрипели ремни портупей.
— Киресхата! — похрустывали в кострах ветви шиповника.
— Киресхата! — говорил негромкий перестук щебня, сыплющегося по откосам.
— Киресхата! — исступленно трещали цикады.
Македонцам не терпелось быстрей дойти до города, построенного, по слухам, на краю земли. Александру волей-неволей придется повернуть обратно. Домой! — это слово десятки тысяч людей повторяли мысленно, просыпаясь или засыпая на коротких стоянках. Но вслух его никто не произносил, чтобы не разделить участь Клита.
Александр тоже молчал. Он не раскрывал тайных замыслов, боясь новой вспышки возмущения со стороны командиров и войска. Всякий бунт сейчас грозил непоправимой бедой.
Страна, завоеванная Александром, притаилась. Согдийцы пристально изучали нового властителя, каждый неверный шаг, каждый рискованный поступок мог явиться поводом к всеобщему восстанию. Царь приказал воинам вести себя смирно, не обижать местных жителей. Чтобы пресечь грабежи, он еще в Мараканде велел закупить у купцов провиант. Хлеба и мяса было достаточно. Но с фуражом просчитались. Пастбищ в пути оказалось мало. Запасы ячменя иссякли уже на десятый день, — тяжелая горная дорога отнимала у животных много сил; воины давали коням двойную долю долю зерна.
Можно было остановиться, передохнуть, разбить колонну на части и рассеять конницу по мелким горным лугам. Но Александр торопился. К тому же, в случае внезапного нападения, рассыпавшееся по ущельям войско не удалось бы достаточно быстро собрать. Решили купить ячмень у горцев. Александр вызвал Дракила, — марафонец занимался теперь доставкой кормов и продовольствия. Царь вручил Дракилу мешочек золота.
— Пошли людей в горное селение. Прикажи, чтоб честно заплатили варварам и скорей вернулись.
При виде мешочка Дракил проглотил ком, подступивший к горлу, спрятал монеты за пазуху и поспешно удалился, заверив повелителя, что все будет точно выполнено. Но прежде чем пойти в обоз, Дракил укрылся в своей палатке и пересчитал драхмы.
— Столько золота варварам достанется, — пробормотал купец и пересыпал в свою сумку половину монет. — Обойдется и так. Не станут же дикари торговаться с посланцами самого Искендера.
Удовлетворительный, он явился в обоз, переговорил с рябым Лаэртом и вручил ему оставшееся золото.
— Честно заплати варварам и возвращайся, — приказал он другу.
"Чтоб ты пропал, — подумал рябой Лаэрт. — Я отдам дикарям столько денег? Обойдется и так. Или мы разучились владеть пиками?"
Отряд выехал в горы и пропал. Македонцы ждали товарищей до вечера, но так и не дождались. Зато, когда наступила ночь, в горах запылало множество костров. Казалось, но македонцев глядят с угрозой тысячи огненных глаз. По временам до стоянки долетали пронзительный вой и тревожный грохот барабанов.
Видно, случилась беда. Александр приказал устроить заслоны. Утром войско медленно двинулось вперед, каждый миг ожидая нападения. На вершинах скал маячили горцы. Феаген, шедший в передовом отряде, вспомнил перевал через Парпансиды. Дело и здесь не кончится добром. В отличие от лукавых и осторожных жителей долин, горцы сразу хватались за оружие.
Долина стала тесной. Дорога входила в узкое ущелье. Царь приказал остановиться. Вперед была послана разведка. Но не успели воины пройти и ста шагов, как услышали отчаянный крик. Кто-то в греческой одежде скатился по откосу. Разведчики подняли грека и приволокли к Александру. Это был беотиец Лаэрт.
Что с тобой? — спросил царь. Но Лаэрт так запыхался, что не мог говорить. Его окатили холодной водой. Постепенно он отдышался и рассказал, что в первом же селении их схватили, начали избивать. Тех, кто успел бежать, настигли сегодня утром. В живых остался один Лаэрт, начальник отряда.
— Ты не лжешь, негодяй? — грозно спросил Александр. Ему не верилось, чтоб горцы без всякой причины напали на греков. А впрочем… кто их знает? Скатили же обитатели Парпансид на перевале камень. — Может, вы обидели дикарей словом или делом?