Согласна умереть
Шрифт:
– Нет, я так не считаю, – ответил Готовцев, отметивший про себя, что слова «в принципе» собеседником произнесены были дважды. Причём оба раза – с нажимом.
– Вы согласны, что у разных стран интересы – разные? То, что выгодно одной, то… Понимаете, да?
– Ну-у… да.
– Если согласитесь на наши предложения, то знайте, что от вас потребуется максимальная собранность, ответственность, исключительная продуманность действий.
– Но… – начал Готовцев.
Он хотел сказать, что не может гарантировать компетентности, не будучи профессионалом, однако Анатолий Иванович угадал его мысли и вновь жестом остановил его.
– Не торопитесь. Думать и прорабатывать детали будут другие. От вас же, прежде всего, будет требоваться неукоснительное следование инструкциям. И, одно из главных, – не совершать непродуманных поступков, не посоветовавшись с нами. Работа будет оплачена.
– Хорошо оплачена! – вскрикнул Чистяков.
– Я смогу купить квартиру? – приподнял брови и округлил глаза Готовцев.
– Нет, конечно. Дело-то государственное, – ответил Анатолий Иванович.
– Государство? – хмыкнул Готовцев. – Этот нарост ещё функционирует? На комбинате, например, очередь на жильё уж который год не двигается.
Анатолий Иванович потрогал свои усы, словно проверяя их на колючесть.
– Однако стоимость даже однушки… – Анатолий Иванович, замолчав, обратил взор на Чистякова.
– Цены у нас далеки от московских, естественно, – пожал плечами Владимир Николаевич.
– Но машину купите, – встряхнул головой Анатолий Иванович, словно вдруг на что-то решившись. И, пристукнув кулаком по своему колену, добавил: – И – не убитую.
Готовцев вскинул удивлённо брови, затем повернул голову и посмотрел на Чистякова. И обнаружил, что тот удивлён только что прозвучавшим в салоне автомобиля заявлением не меньше него.
– В хорошем состоянии? Может, аж девяносто девятую? Похоже, это что-то из области… – скептически начал Готовцев.
– Нет! – перебил его Анатолий Иванович. – Можете мне поверить. Будут деньги! – И он, для пущей убедительности, по-видимому, предпринял попытку въерошить щёточку начавших седеть усиков.
– Однако вы сказали о роли, которую… Одно дело – заунывно читать собственные стихи… – Готовцев с грустной улыбкой посмотрел на «усачей», как он про себя окрестил собеседников. На того и на другого.
Анатолий Иванович успокаивающе похлопал Готовцева по его нервно сжимающей левое колено руке.
– Да, предстоит исполнять определённую роль, однако требоваться тут будет не актёрское мастерство, а как раз то, о чём я только что говорил: собранность, ответственность и другие аналогичные качества.
– Но, надеюсь, не роль же иностранного шпиона мне придётся играть, если соглашусь? – спросил Готовцев, улыбаясь абсурдности такого предположения. Он только теперь заметил, что они уже не стоят около столовой, а куда-то едут.
– Нет. Вы правы. Но лишь отчасти, – быстро откликнулся Анатолий Иванович. И широко и добродушно улыбнулся.
А затем последовало это заявление «товарища из Москвы» о том, что Готовцеву предлагается исполнить роль резидента ЦРУ. Готовцев, ошеломлённый, было уж, рассмеялся (откачнулся назад, приоткрыл рот, издал даже какой-то звук), однако что-то во взгляде Анатолия Ивановича остановило его. Он понял: это не шутка. А что же тогда?
– Ваши документы, пожалуйста! – неожиданно даже и для себя потребовал Готовцев, став предельно серьёзным, и протянул руку, сначала в сторону Анатолия Ивановича, потом – пред очи обернувшегося Владимира Николаевича. И вновь вернул её – ладонь кверху – к лицу Анатолия Ивановича. – Ну-с!
Владимир Николаевич, притормозив, поспешил сунуть руку под куртку, однако Анатолий Иванович остановил его, выбросив вперёд руку и легко коснувшись плеча коллеги. Затем он неторопливо вынул своё удостоверение и предъявил его Готовцеву. Ознакомившись с представленным на его обозрение документом, Готовцев призадумался.
– Если решитесь, позвоните по этому, вот, телефону, – услышал он голос Анатолия Ивановича и увидел вручаемый ему золотистый прямоугольничек визитки. – Вечерком, с восьми до десяти. Сегодня или завтра. Или послезавтра. Но не позднее.
– Хорошо, товарищ полковник. Надумаю – позвоню. Или господин полковник?
– Анатолий Иваныч, Михаил Петрович. Называйте меня Анатолием Иванычем. Владимир Николаич, здесь, не доезжая до проходной, остановите. Ну, всего хорошего, Михаил Петрович!
– А…
– Подробности – потом. Если сговоримся. Но, Михаил Петрович, никому ни слова о нашем разговоре. В любом случае. Тут ничего, надеюсь, объяснять не надо. Даже жене говорить не следует.
– А если не позвонит? – спросил Чистяков после ухода Готовцева.
– Позвонит, – ответил Анатолий Иванович. – Не сегодня, а завтра. Если обстановка в семье такова, как вы её обрисовали…
– И всё-таки?
– Подготовьте другой вариант повторного выхода на Готовцева. Только он. Времени у нас в обрез. Боюсь, к первой встрече с Фээм так и так опоздаем.
Анатолий Иванович ошибся, ибо не успели они отъехать, как Готовцев вернулся и, нагнувшись к приопущенному стеклу правой передней дверцы, выкрикнул:
– Согласен! Я согласен! Я живу… Я живу тяжело. Словно что-то зацепило и тащит по жизни волоком – и след неглубок, и бока ободранные. Бескрылая приземлённая повседневность сушит мозг и растягивает, словно резиновый шарик, сердце. Да, я согласен! Я буду согласен. Если… сумма меня устроит.
– Ну и отлично, – произнёс Анатолий Иванович с некоторой неуверенностью в голосе. – Вы в десять уже дома?
– Да, завтра, около десяти.
– Вот и договоримся, когда и где встретимся.
– Если договоримся, – кивнул Готовцев. Затем, резко выпрямившись, развернулся и ушёл.
Чистяков бросил на Анатолия Ивановича встревоженный взгляд.
– Время. Да, времени не остаётся, – вздохнул Анатолий Иванович.
Этапы персональной эпохи перемен