Согнутая петля

Карр Джон Диксон

Со стороны сонного доктора Фелла донесся монотонный свист.

— "Tous les oiseaux du monde, — бормотал доктор, — viennent у faire leurs nids" [3] … — Вдруг он спросил: — А зачем сэру Джону нужно было кончать с собой?

Ноулз взял себя в руки:

— Потому что он не был сэром Джоном Фарнли, сэр! Другой джентльмен — сэр Джон Фарнли. Я это понял, как только увидел его вчера вечером.

Инспектор Эллиот оставался бесстрастным:

— Почему вы так говорите?

[3] «Все птицы мира прилетают туда вить гнезда» (фр.)

— Трудно объяснить вам так, чтобы вы поняли, сэр, — пожаловался Ноулз, впервые в жизни проявив бестактность. — Мне семьдесят четыре года. Когда в 1912 году юный мистер Джонни уехал в Америку, я был уже далеко не молод. Видите ли, для стариков, вроде меня, люди помоложе почти не меняются. Они всегда кажутся теми же — пятнадцать им лет, тридцать или сорок пять. Бог с вами, разве я бы мог не узнать настоящего мистера Джонни, увидев его? Послушайте! — воскликнул Ноулз, опять забывшись и подняв палец. — Я не говорю, что, когда покойный джентльмен появился здесь и сказал, что он сэр Джон, я сразу заметил подмену. Нет. Вовсе нет! Я подумал: «Что ж, он изменился; он жил в Америке, а после этого людей никогда не узнаешь, это так естественно, а я постарел». Поэтому я никогда по-настоящему не подозревал, что это не мой хозяин, хотя, должен признать, иногда он говорил такое, что…

— Но…

— Вы скажете, — продолжил Ноулз с забавной и подкупающей серьезностью, — что в старину я не работал в «Фарнли-Клоуз»! Это правда. Я работаю здесь только десять лет, с тех пор как мисс Молли попросила покойного сэра Дадли оказать мне эту честь. Но когда я служил у полковника Мардейла, юный мистер Джонни проводил много времени в большом фруктовом саду между домами полковника и майора…

— Майора?

— Майора Дейна, сэр, отца мисс Маделин; они с полковником были большими друзьями. Так вот, юный мистер Джонни любил этот сад и лес за ним. Этот сад, знаете ли, расположен рядом с Ханджинг-Чарт. Мистер Джонни воображал себя волшебником, средневековым рыцарем и не знаю кем еще; но кое-что мне вовсе не нравилось. Во всяком случае, вчера вечером, еще до того, как новый джентльмен принялся спрашивать меня о кроликах и всем прочем, я понял, что он-то и есть настоящий мистер Джонни. И он понял, что я его узнал. Вот почему он попросил позвать меня. Но что я мог сказать?

Пейдж прекрасно помнил этот разговор. Но он помнил и другое; он спрашивал себя, догадался ли об этом и Эллиот? Он бросил взгляд на Маделин.

Инспектор Эллиот открыл свою записную книжку:

— Значит, он покончил с собой? Так?

— Да, сэр.

— Вы видели, каким оружием он воспользовался?

— Боюсь, не очень хорошо.

— Я хочу, чтобы вы подробно рассказали мне все, что видели. Например, вы говорите, что были в Зеленой комнате, когда это произошло. Когда и почему вы туда пошли?

Ноулз заметно смутился:

— Думаю, сэр, это было за две-три минуты до происшествия…

— Девять двадцать семь или девять двадцать восемь? Так когда же? — спросил инспектор Эллиот, питавший болезненную страсть к точности.

— Не могу сказать, сэр. Я не веду счет времени. Что-то вроде этого. Я был в коридоре рядом со столовой, на тот случай, если понадоблюсь, хотя в столовой никого, кроме мистера Уэлкина, не было. Затем мистер Натаниэль Барроуз вышел из гостиной и спросил меня, где можно найти электрический фонарь. Я сказал, что, по-моему, фонарь есть в Зеленой комнате наверху, которую покойный… джентльмен использовал под кабинет, и пошел наверх, чтобы принести его. А потом я узнал, — Ноулз понимал, что дает показания, о чем красноречиво свидетельствовала его манера говорить, — что мистер Барроуз нашел его в одном из ящиков стола в холле… но я не знал, что он был там.

— Продолжайте.

— Я поднялся и вошел в Зеленую комнату…

— Вы зажгли свет?

— Нет, — ответил несколько возбужденный Ноулз, — не сразу. В комнате нет настенного выключателя. Свет включается выключателем, свисающим с люстры. Стол, на котором я предполагал найти фонарик, стоит между окнами. Я подошел к нему и по дороге выглянул в окно.

— В какое окно?

— Правое, выходящее в сад.

— Окно было открыто?

— Да, сэр. Так оно и было. Вы, должно быть, заметили, что вдоль стены библиотеки растут деревья. Они подрезаны так, чтобы не заслонять вид из окон верхнего этажа. Потолки в большинстве комнат около восемнадцати футов высотой, за исключением комнат нового крыла, немного смахивающего на кукольный домик. Вот деревья и подрезали так, чтобы они были немного ниже окон Зеленой комнаты. Она и называется Зеленой, потому что из ее окон вы видите верхушки деревьев. Теперь вы понимаете, что я смотрел на сад сверху.

Ноулз встал с кресла и показал, как он высунулся из окна. Эта поза, по-видимому, была для него болезненной, но он был настроен настолько решительно, что, превозмогая боль, сохранял положение.

— Вот, видите, так я и стоял! Свет из библиотеки освещал зеленые листья. — Он показал рукой. — А дальше идет сад с кустарниковой изгородью и тропинкой, а в центре — пруд. Освещение в саду неплохое, сэр. Я всегда видел, как они играли в теннис. Потом появился сэр Джон, или джентльмен, назвавшийся этим именем, и остановился, держа руки в карманах.

Тут Ноулзу пришлось прекратить спектакль и сесть.

— Это все, — сказал он, отдуваясь.

— Все? — переспросил инспектор Эллиот.

— Да, сэр.

Удивленный, Эллиот уставился на него:

— Но что произошло дальше, приятель?

— Только это. Мне показалось, что внизу, в деревьях, кто-то зашевелился, и я посмотрел туда. Когда я снова поднял взгляд…

— Вы хотите сказать, — спокойно и осторожно произнес Эллиот, — что не видели, что произошло потом?

— Нет, сэр. Я видел, как он упал в пруд.

— И все?

— Понимаете, сэр, никто бы не успел трижды перерезать ему горло и убежать! Этого не могло быть. Он все время был один — и до и после. Поэтому я думаю, что он покончил с собой!

— Чем же он при этом воспользовался?

— По-моему, каким-то ножом.

— По-вашему! Вы видели нож?

— Не совсем… нет.

— Вы видели у него в руках нож?

— Не совсем. Слишком далеко, чтобы я мог разглядеть, сэр, — ответил Ноулз; вспомнив, что у него есть свое место в этом мире, он с достоинством выпрямился. — Я хочу дать вам правдивое, насколько это возможно, описание того, что я видел!

— И что же он потом сделал с ножом? Выкинул? Что стало с ножом?

— Я не заметил, сэр. Честно, не заметил! Я смотрел только на него, и мне кажется, что-то происходило прямо перед его лицом.

— Он мог выбросить нож?

— Наверное, мог. Не знаю.

— Вы бы увидели, если бы он его выбросил?

Ноулз долго думал.

— Это бы зависело от размера ножа. Летучих мышей я могу разглядеть. А иногда, сэр, не видишь и теннисного мяча, пока…

Он был очень старым человеком. Его лицо погрустнело, и сначала все подумали, что он заплачет. Но он снова заговорил с достоинством: