Согрешить с негодяем
Шрифт:
– Леди удержала тебя на расстоянии вытянутой руки? – Генри удивленно приподнял бровь. – Такого не случалось, наверное, со времен, когда ты посещал школу и был прыщавым и тощим как щепка.
Лукас смущенно поерзал. Неужели он уже тогда гонялся за юбками? Может, теперь возраст дает о себе знать? Еще немного, и ему стукнет тридцать.
– При всей моей скромности, у меня не сложилось впечатления, что я ей не понравился. Мне показалось, что она вообще избегает мужчин.
– И не без оснований, – задумался дядя. – Я слышал,
Из проведенного расследования у Лукаса сложилось такое же впечатление. Родители леди – богатый баронет и его амбициозная жена – решили обменять большое приданое на высокий титул. А потом бросили дочь платить реальную цену за этот брак.
– Она красивая? – спросил Генри.
– Очень, – подумав, ответил Лукас.
Генри печально улыбнулся:
– Умна и красива. Весьма редкое сочетание.
Лукасу вдруг стало не по себе, когда он подумал, что за все годы, которые он прожил у дяди, ему ни разу не пришло в голову поинтересоваться, почему тот не женился. Отойдя к буфету, Лукас снова наполнил свой стакан.
– Тебе никогда не хотелось привести жену в дом?
– Ах, работа – это такая ревнивая любовница, – засмеялся дядя как-то неискренно.
Лукас отвел глаза, бренди жег глотку. Только эгоистичный пьянчуга мог вести себя с дядей так, как вел себя он. Генри всегда был рядом, готовый выслушать его, разделить с ним и радости, и печали. И никогда не просил ничего взамен.
Молодость эгоистична по определению, попытался успокоить себя Лукас. Правда, такая банальность не делала чувство вины менее острым.
– Я понимаю, занятие наукой приносит известное удовлетворение, – сказал он. – Но ты же хоть иногда отрывался от книг.
Какое-то время Генри молчал.
– У меня была девушка. Когда-то давным-давно. – Он разглядывал херес в своем стакане. – Мы познакомились на лекции. Профессор из Оксфорда читал скучно, а я вертелся по сторонам. – И тут мы встретились глазами и скорчили друг другу рожи. Потом, когда все закончилось, я повел ее к Понтеру, где мы обнаружили, что оба любим клубничное мороженое и ботанику.
– Ты ею увлекся? – осторожно спросил Лукас.
– Страстно. – Генри слегка улыбнулся. – Хотя ты представить себе не можешь, что меня могут интересовать не только чернила с бумагой. – Он вздохнул. – Ее звали Элизабет. Элизабет Спраг. Ее отец преподавал философию в Мертоновском колледже Оксфорда.
– И?…
– К сожалению, она оказалась хрупкой, как какая-нибудь старинная рукопись, которые ей нравилось изучать. Через полгода после нашего знакомства она умерла от чахотки.
Лукас судорожно сглотнул.
– Ох, извини.
– Да ладно. Жизнь и так коротка, жалей не жалей.
– Мне нужно было бы… хотя бы знать об этом, – запнулся он.
– Ты тогда был ребенком, – равнодушно пожал плечами Генри, – Сейчас эта история осталась в прошлом, а у тебя свои причуды. – Он натянуто улыбнулся. – И не надо так грустно смотреть, мальчик мой. Я доволен своей жизнью, – заключил Генри.
Вместо того чтобы воспользоваться моментом и оставить в покое эту тему, Лукас продолжил: – И у тебя больше никого не было?
– Насколько я помню, такой потребности даже не возникало, – отозвался Генри. – У меня были книги. И ты.
А что он дал Генри взамен, кроме хлопот и забот?
На какой-то миг Лукасу показалось, что лучше бы он оставался за городом. Сейчас он кутил бы со своими приятелями и шлюхами. Хохот, похоть и никаких забот. У Лукаса вдруг стало тяжело на душе.
Чувство ответственности? Господи пронеси! Подавив внутреннюю дрожь, он опустошил стакан.
– Я так же неинтересен, как случка в стогу сена.
– Нет-нет, все-таки у тебя были моменты. – В глазах Генри вспыхнул огонек. – Кроме того, мне было приятно узнавать о твоих похождениях, как будто я сам в них участвовал.
Лукас отставил стакан.
– Ладно, как я уже сказал, в ближайшее время у меня будет нечто более существенное, чтобы порадовать тебя. На завтра назначена встреча с леди Шеффилд.
– С чего ты решил, что на этот раз тебе удастся се переубедить?
– Потому что дама достаточно умна, чтобы понять – я преподнесу ей на блюдечке все, о чем она молится.
Генри весело фыркнул.
– Это ты о поцелуйчиках? Боюсь, вдове потребуются более весомые аргументы.
– Что ж, поживем – увидим.
Глава 6
Кьяра задержала дыхание, пытаясь умерить отчаянно колотившееся сердце. Это же надо, она не волновалась так с ночи своего первого бала.
Правда, тогда она была невинной девочкой, только что выпорхнувшей из классной комнаты и совершенно незнакомой с окружавшим ее чуждым миром. В то время войти в бальный зал какого-нибудь особняка в Мейфэре было для нее все равно что оказаться в сказочной стране. Титулованные джентльмены, одетые с ослепительной роскошью, казались ей сплошь прекрасными принцами.
Во всем, что касалось природы мужчин, она разобралась быстро. Впрочем, недостаточно быстро. Шеффилд оказался не принцем.
«Хрен собачий», называла его Кейт. Когда ей объяснили, что означают эти слова, Кьяра внесла их в свой словарик употребляемых выражений. Да, Шеффилд был хрен собачий. По наивности она влюбилась в него – он был хорош собой.
Тогда почему у нее сейчас так сосет под ложечкой?
Сжав кулаки, Кьяра попыталась преодолеть охвативший ее страх. Она никак не могла поверить, что добровольно согласилась вернуться в этот сверкающий мир гламурного праздника. В мир шелковых сплетен. Атласной лжи. Да вдобавок в компании порочного оболтуса, джентльмена, единственный интерес которого составляла погоня за удовольствиями.