Сохраняя веру (Аутодафе)
Шрифт:
Когда формальный испытательный срок Тима истек, кардинал Малрони устроил в его честь небольшой прием, на котором официально присвоил ему титул «монсеньор».
От этого число и разнообразие получаемых им приглашений лишь возросло — его жаждали видеть в равной мере и в сиротских приютах, и на официальных благотворительных приемах.
Само собой, Тим чувствовал себя более уютно на школьных пикниках и выездах на барбекю «Рыцарей Колумба», нежели на банкетах в отеле «Риц», где степенные матроны католического вероисповедания в вечерних туалетах могли без зазрения совести пригласить его
После долгих месяцев «светской жизни во имя Господа» — как с легким сердцем окрестил его выходы Малрони — Тим начал полнеть и силой заставил себя вместо обеда бегать трусцой вокруг пруда Бостонского колледжа.
В один прекрасный день во время такой пробежки он с изумлением увидел, как к нему на всех парах несется его секретарша сестра Маргарет. На этой обычно флегматичной женщине сейчас не было даже пальто. Она на бегу размахивала каким-то конвертом, словно призывая его поспешить назад.
— Монсеньор! — прокричала она взволнованно. — Вам приглашение из Вашингтона!
— Это не повод выбегать на улицу раздетой, Мэг, — пошутил Тим, переводя дух на холодном воздухе. — От президента Рейгана?
— Почти, — выдохнула она. — Из посольства Ватикана.
Чтобы не разочаровывать преданную секретаршу, Тим изобразил удивление, хотя и догадывался о содержании письма.
В прошлом году Рональд Рейган возобновил официальные дипломатические контакты с Ватиканом, прерванные больше ста лет назад. Отныне апостольский посланник Рима в Вашингтоне именовался «Ваше Превосходительство господин посол».
Сейчас Тим получил приглашение на гала-прием по случаю прибытия в Америку нового посла Ватикана, которым был не кто иной, как возлюбленный брат княгини Сантиори, архиепископ Джованни Орсино.
— Ну разве это не чудесно, монсеньор? — кудахтала сестра Маргарет.
Придав взгляду строгость, Тим предостерег:
— Мэг, это сугубо конфиденциальное дело. Я не хочу, чтобы об этом болтала вся канцелярия.
Секретарша кивнула и слегка покраснела. «Ну ясно, — подумал Тим, — все уже знают».
Огни посольства Ватикана на Массачусетс-авеню горели так ярко, что их можно было различить через иллюминатор самолета. К посольству нескончаемой вереницей подруливали лимузины и высаживали столичную знать.
Тим был уже внутри, когда раздались приветственные фанфары. Он с трепетом смотрел, как наверху парадной лестницы появился президент с первой леди. Улыбаясь, они приветственно помахали присутствующим и направились прямиком к хозяину вечера — архиепископу Орсино, который тепло с ними поздоровался и стал поочередно знакомить почетных гостей с представителями американской католической элиты.
Малрони, хоть и кардинал, чувствовал себя неловко в компании высокопоставленных дипломатов и правительственных чиновников. В результате он большую часть времени провел в разговорах со своими коллегами — кардиналами из Нью-Йорка, Чикаго, Лос-Анджелеса, Детройта и Филадельфии.
Тим еще не дорос до такого общества, а потому отошел в сторонку и принялся разглядывать сверкающую вереницу гостей. В их числе, среди многочисленных знаменитостей с Капитолийского холма, оказался и сенатор О’Дуайер из Массачусетса, когда-то посетивший его в семинарии Святого Афанасия. Из задумчивости его вывел знакомый голос.
— Эй, Хоган! — Фамильярное обращение прозвучало неуместно в столь изысканном собрании. Тим обернулся и увидел Джорджа Каванага. Тот небрежно вертел в руке бокал с шампанским.
— Я думал, ты все еще гуляешь по диким джунглям Южной Америки, — сказал Тим, пожимая руку бывшему однокашнику. — Никак не ожидал тебя увидеть на таком мероприятии.
— Ты не находишь, что это тоже своего рода джунгли? — с нескрываемой иронией откликнулся Джордж.
— Как поживаешь? — спросил Тим, мысленно оценивая степень искренности собеседника.
— Устал, отец Хоган. Точнее, монсеньор. Передать тебе не могу, каково это — быть пастырем стада Христова у наших южных соседей. Выжил только благодаря тому, что меня поддерживала их вера. — Он отхлебнул шампанского и вздохнул. — Но сам я сыт по горло, Тим. Эта партизанская война больше не по мне.
— Надеюсь, Джордж, ты не собираешься расстаться с Церковью?
В усталых глазах Каванага моментально затеплился огонек.
— Нет, от этой борьбы я не отказываюсь. Но я теперь человек корпоративный. В следующем месяце меня назначают помощником епископа Чикагского. Тебе тоже пришлю приглашение.
— О-о, — удивленно протянул Тим. И искренне добавил: — Поздравляю!
— Не стоит, — грустно ответил Джордж. — Это было баш на баш.
— Не понял?
— Газета, монсеньор. Мне пришлось отказаться от издания своей газеты. Отныне «Ла Вос дель Пуэбло» [80] замолчал.
Прежде чем Тим успел ответить, Джордж быстро добавил:
— Конечно, это не означает, что я поступаюсь своими принципами. По крайней мере, у меня будет возможность излагать их с кафедры, а не с какого-нибудь пня в тропическом лесу. Честно говоря, жду этого с нетерпением. Не только водопровода и хорошей постели, а и возможности быть ближе к источнику душевного утешения в эти жуткие ночи — ну, ты знаешь… когда душа не находит покоя.
80
«Глас народа» (исп.).
Тим кивнул:
— Со мной тоже бывает.
Джордж допил свое шампанское и продолжал:
— Между нами, Тиммо, иногда я жалею, что наши молитвы нельзя отправлять заказной корреспонденцией — по крайней мере, можно было бы удостовериться, что они достигают своего назначения. — Он слегка покачивался, язык начал заплетаться. — Ну, что? Скажешь, я заделался бунтарем?
— Нисколько, — быстро ответил Тим. — Перебрал немного — это есть. Думаю, тебе лучше поехать домой и лечь спать.
— Домой? — возразил Джордж. — А где у католического священника «дом»? В данный момент мы живем вчетвером в апартаментах в отеле «Уотергейт». Представляешь себе? Крестьяне в Никарагуа голодают, а нам круглосуточно готовы нести еду в номер.