Сохраняя веру

Пиколт Джоди

С тех пор прошли многие годы, но перед каждой мессой отец Макреди по-прежнему молится о знаке, который подтвердил бы правильность решения, принятого им тогда. О знаке, который сказал бы ему: Бог с ним. Еще несколько секунд он с надеждой смотрит на распятие, но, как и все предыдущие двадцать восемь лет, ничего не видит. Отец Макреди закрывает глаза, стараясь ощутить присутствие Святого Духа перед тем, как выйти к своей пастве.

На скамьях сидят восемь человек.

Обескураженный, отец Макреди начинает службу, а в голове водоворот мыслей. При всем своем старании он не может найти ни единой причины, по которой число прихожан всего за

неделю могло сократиться в десять раз. Месса идет галопом – к совершенному замешательству мальчика-служки, который обычно минут через десять начинает скучать. Произнеся последнее «аминь», отец Макреди быстро переодевается и встает у дверей церкви, чтобы проводить своих немногочисленных верных прихожан. Но оказывается, многие, не попрощавшись со своим пастырем, уже убежали на парковку.

– Марджори, – обращается священник к пожилой женщине, чей муж умер год назад, – куда вы все сегодня так торопитесь?

– Ах, преподобный отец, – говорит она, и на ее щеках образуются ямочки, – к дому Уайтов.

– А что это еще за Уайт? Какой-то политик? Вы что, в Вашингтон собрались?

– Да нет же! Вера Уайт – это та девочка, которой, говорят, сам Господь является. Я-то решила, что мессу все равно пропускать не след…

– Какой-то девочке является Господь?

– А вы разве не читали «Хронику»? Люди говорят, что к этой Вере Уайт Бог с речами обращается. Я слышала, она даже чудеса творит. Женщину мертвую воскресила!

– А знаете, – задумчиво произносит отец Макреди, – я, пожалуй, тоже схожу.

Мэрайя обтачивает вишневый цилиндрик на токарном станке, наблюдая за тем, как при каждом прикосновении к инструменту от чурбачка отлетают вьющиеся ленты древесины. Это будет четвертая ножка стола эпохи английской королевы Анны для очередного кукольного домика. Три другие, изящно выточенные, уже лежат рядом с овальной столешницей.

Изготовление мебели в выходные не предусмотрено недельным планом Мэрайи. По воскресеньям она обычно вообще не работает, но в последнее время весь распорядок нарушился. Вчерашний день был посвящен выписке мамы из больницы после недельного обследования под наблюдением экспертов-кардиологов. Мэрайя хотела, чтобы Милли какое-то время пожила у нее, но та категорически воспротивилась:

– От меня до тебя всего пять минут езды. Да и что может случиться?

Мэрайя не стала особенно упорствовать, поскольку понимала: мама все равно будет проводить у них целые дни, если просто сказать ей, что Вере нужна компания. Вместе войдя в старый особняк, обе, и мать и дочь, испытали неловкость, когда натолкнулись на «гробовой столик». Не встретив со стороны Милли никакого противодействия, Мэрайя отволокла его в гараж: с глаз долой – из сердца вон.

Сейчас она пытается наверстать потерянное время. Достает из нагрудного кармана линейку и измеряет ножку стола. Ошиблась на два миллиметра. Придется начинать заново. Вздохнув, Мэрайя выбрасывает изделие и в этот момент слышит звонок в дверь. Неожиданно.

В последние дни полицейский, стоящий у подъездной дорожки, никого к дому не подпускал. Может, почту принесли или доставщик топлива подъехал? Мэрайя открывает и видит прямо перед собой католического священника. Ее губы сжимаются.

– Как вам удалось пройти?

– У меня есть профессиональные льготы, – невозмутимо отвечает отец Джозеф. – Когда Господь закрывает дверь, Он открывает окно. Или ставит в охрану полицейского из числа добрых католиков.

– Отец, –

устало говорит Мэрайя, – я ценю то, что вы пришли. И понимаю зачем, но…

– Правда? А сам я, если честно, не понимаю, – смеется священник. – Сегодня наша церковь Святой Елизаветы стоит пустая. Видимо, не выдержала конкуренции с вашей дочкой.

– Поверьте, мы этого не хотели. И к новой религиозной атаке на нас мы не готовы. В пятницу здесь были два раввина. Говорили о еврейском мистицизме…

– Ну, вы, наверное, слышали, что о мистицизме говорят: начинается туманом, кончается ересью [18] .

Мэрайя невольно усмехается:

18

В английском языке слово mysticism («мистицизм») по звучанию напоминает расположенные рядом слова mist («туман») и schism («схизма, раскол»).

– Мы ведь даже не католики.

– Я слышал. Отец девочки – протестант, а вы еврейка.

Мэрайя прислоняется к дверному косяку:

– Верно. Так почему вы нами интересуетесь?

Джозеф пожимает плечами:

– Вы знаете, когда я служил капелланом во Вьетнаме, у нас была встреча с далай-ламой. Мы с коллегами голову сломали, чем его угощать и как к нему обращаться. Кто-то предложил «Ваше святейшество», хотя так мы называем папу. У нас из-за этого разгорелся нешуточный спор. А в итоге знаете что, миссис Уайт? Когда далай-лама пришел, я ощутил такую… энергию, какой раньше не ощущал никогда. Если человек не католик, это не значит, что он не может быть личностью глубоко просветленной.

На щеке Мэрайи появляется ямочка.

– Осторожней, отец. Как бы вас за такие слова не отлучили от Церкви!

– У Его святейшества слишком много забот, чтобы следить за моими еретическими высказываниями, – улыбается священник.

Этот человек держится настолько светски, что при других обстоятельствах Мэрайя охотно пригласила бы его на чашку кофе.

– Отец…

– Джозеф. Джозеф Макреди, – говорит он и с улыбкой добавляет: – К вашим услугам.

– Вы мне симпатичны, – смеется Мэрайя.

– Вы мне тоже.

– Тем не менее, я думаю, входить в наш дом вам сейчас не стоит. – Она жмет священнику руку, отдавая ему должное в том, что он не просит разрешения поговорить с Верой. – Если понадобится, я, может быть, зайду к вам в церковь. Но нет никаких доказательств того, что чудеса действительно свершились.

– Конечно, есть только людская молва. Но ведь Матфей, Марк, Лука и Иоанн тоже просто рассказывали о том, что видели.

Мэрайя скрещивает руки на груди:

– Вы и правда верите, будто Бог может обращаться к людям через ребенка? Через девочку, которая формально еврейка?

– Насколько мне известно, миссис Уайт, раньше такое бывало.

11 октября 1999 года

– Возьмите чуть-чуть правее, – говорит продюсер, глядя на монитор.

Лучи софитов, установленных осветителем и электриком, заставляют Терезу Чиверно сощуриться и инстинктивно прикрыть глаза маленькому Рафаэлю. Он отталкивает ее руку, и она в сотый раз за день удивляется его силе и координации. Прижимает младенца к себе и целует чистую здоровую кожу на лбу.