Сохраняйте спокойствие!

Ра Юрий

— Зачем они тебе?

— Кто?

— Викинги твои. Я чего-то не знаю?

— Не знаешь.

— Понятно.

Вот что мне нравится в нашем Управлении, так это полное отсутствие привычки совать нос в дела других коллег, даже подчиненных. Тем более в моей ситуации: Долгов понимает, что я ему полуподчиненный, а на вторую половину засланный казачок. Который сидит в отделе аналитики по прихоти большого начальства. Отставить прихоть, служит в аналитическом отделе по служебной необходимости. Масло масляное.

Когда проводили Корчагина, Долгов остался у меня еще на какое-то время. Посидели, попили кофе, поговорили за жизнь вообще.

— Вот как живут попаданцы, оказывается, — заключил он после того, как неспешно осмотрел квартиру. При Михаиле он старался не пялиться, мол обычное дело для Комитетских. — Вас по одной обстановке в доме можно вычислять.

— Не прав, Андрей, не прав. Мало быть попаданцем, надо иметь вкус, финансы, смелость.

— Смелость зачем?

— Чтоб не испугаться быть не как все. Понятное дело, у нас сейчас каждый третий мечтает быть не как все. Но при этом смотрит на соседей и задумывается — как бы быть не как все так, чтоб все не засмеяли. Круто выделиться, а не просто в отдельную пойти.

— Ты сказал «сейчас», а потом такого сильного желания уже не будет?

— Именно! Будет, но гораздо спокойнее. Все будут наособицу, а окружающим будет наплевать. Волосы до плеч или наголо, да хоть в любой цвет покрась, в большинстве населенных пунктов никто слова не скажет. А где-то даже попросят разрешения с тобой сфотографироваться.

— Ты сказал, в большинстве населенных пунктов, то есть не везде. Так?

— Так. Где-то инерция мышления или уклад традиционный.

— Во-от!

— В основном, в забытых богом окраинах и там, где по воровским понятиям молодёжь пытается жить.

— Это как?

— Мода выглядеть и вести себя как урка. Вот как. Вспомни, что в стране после войны творилось. А впереди не война, так революция. Хуже войны, потому что понятия хорошего и плохого сместились.

— Да как они могли сместиться-то? Вот это хорошее, а то плохое. И никогда наоборот не будет.

— Да? Давай прикинем. Если у тебя дети голодают, это плохо?

— Плохо.

— И воровать плохо. А если ты украл с предприятия и накормил детей, то вроде уже не так плохо. Локально. А если украл не на своем заводе, а у барыги, вообще норма. Барыг грабить не зазорно.

— А барыги в девяностых — это кто?

— Все частники, у кого свой бизнес, крупный или мелкий. Крупного барыгу пойди обидь, могут и ноги сломать. А мелкий твой вчерашний коллега, вдвойне обидно, чего это он такой шустрый. Короче, тогда все понятия плохого и хорошего размылись.

— Как-то мы с тобой, Жора, далеко ушли от ремонта в твоей квартире.

— Это я нарочно тебе зубы заговариваю, чтоб ты про викингов не спрашивал.

— Есть, что скрывать?

— Есть.

— Криминал?

Так я тебе и ответил. Конечно, криминал. Организованный с молчаливого одобрения начальника отдела оперативных игр. Дело было в аккурат перед приходом в Замок Корчагина, вернее за пару дней до того. Нет, если уж рассказывать, то с соблюдением хронологии.

Сначала отзвонился клиент со славянской фамилией Гуревич. Славянская грусть в каждой фразе, мольбы о помощи и намёки на совесть. Впрочем, про помощь он быстро заткнулся, уже запомнил этот момент. Встретились на нейтральной территории:

— Жорж, я не понимаю вашей нелюбви к московским заведениям, посмотри, как здесь прилично! — И он обвёл взором интерьер очередного унылого места с помпезными портьерами, ковровыми дорожками а-ля горком КПСС районного городка, столиками со скатертями свежести между первой и второй.

— Олег, ты был в нормальном заведении какой-нибудь Австрии?

— Меня даже в Болгарию не пускают, фамилия работникам ОВИРа не нравится.

Это да, Отдел виз и регистрации таких мутных не шибко любит. Гуревич относится к секретоносителям высшей категории — он знает секрет, как делать деньги из воздуха, чтоб за это ничего не было. И не делится, гад такой. Деньгами не делится, а то бы ему совершенно спокойно и условно недорого разрешили ехать хоть в Болгарию, хоть в Польшу.

Но я о другом рассказывал. Если коротко, то он опять решил, что Жорж согласится радикально и недорого разобраться с новым наездом. Ага, у меня же на лацкане пиджака значок прикреплён «Главный тимуровец Страны Советов». А не надеваю я этот пиджак исключительно в силу природной скромности. Пришлось рассказывать страшную тайну, что такой значок мне никто не вручал, не сочли достойным. Потому и не готов я лететь по его первому зову как Сивка-Бурка.

— Жорж, никто же не говорит, что вы должны что-то делать бесплатно!

— Слово «должен» и Милославский — это антонимы, запомните, Гуревич. И выбирайте выражения уже. А то через фразу то должен, то помочь. Будь на моём месте Воланд, кто-то бы уже опал горсткой пепла.

— Молчу-молчу! — Собеседник поднял лапки вверх в притворном ужасе. То есть настроение у клиента игривое, учтём. — Жорж, давай я сначала обрисую проблему, а потом мы начнём твою любимую часть беседы — торг.

А вот тут он прав, когда речь идет о моём гонораре, я не прочь и поторговаться. Оказалось, что бизнес у кадра претерпел некие изменения — его соратники и со-акционеры по кооператорскому делу сошли на нет. Не в смысле, что скоропостижно померли, они осознали своё недостойное поведение и оставили предприятие в руках Гуревича. За очень хорошие отступные. Даже интересно, для кого эти отступные хороши. Я вообще не удивлюсь, если было так, что не Гуревич им заплатил за выход из бизнеса, а бывшие партнеры ему за выход не вперед ногами. А еще есть подозрение, что этот хитрозадый еврей пугал бедняг страшным мной. Использовал мой образ самым пиратским образом, то есть бесплатно. Обидно, да! Может, я наговариваю, а может так и есть — надо трясти клиента.

Теперь по озвученным проблемам — кто-то выяснил, что Гуревич расплевался со своим полубандитским зонтиком, который еще не дошел до уровня крыши, и решил подоить бедного кооператора. И этот кто-то внешне и по звучанию похож на азербайджанскую банду. Простите, группу товарищей из солнечной союзной республики. Верю Гуревичу — если он сказал, что азербайджанцы, то точно не грузины или абхазы, у самого гонимого народа с определением национальностей всё хорошо обстоит. Им русское слово «горцы» не близко. «Какие горцы, с какого конкретно склона какой горы? Кто из наших там отирается?» И всё, расклад понятен. Ему, а мне так нет.