Сокровища Аттилы
Шрифт:
— Не спеши, брат Юргут, иначе ты натолкнешься на них на следующем повороте. Что ты хотел узнать?
Он обернулся. Перед ним стоял гунн Эрах. Безносый сказал, что у него погас светильник и он хотел попросить лучину. Эрах предложил вернуться в келью. Светильник горел. Эрах не стал осуждать новичка за обман. Долил в плошку принесенное с собой масло, поставил перед десятником сыр, жареное мясо, лепешку, уселся на корточки.
— Сейчас день или ночь? — как ни в чем не бывало спросил Безносый, принимаясь за еду.
— Вечер, — отозвался
— О да! Но меня очень тревожит, где мои лошади! Не могу о другом думать. Так привык к ним!
— Успокойся. Твои лошади пасутся в табуне на хорошем пастбище.
— С ними ничего не случится? Их не украдут?
— Табун охраняется. Но если бы и не охранялся, лошадей украсть невозможно.
— Почему ты так думаешь? Они очень резвые и выносливые!
— Дело не в этом. Табун пасется в таком месте, где не бывает чужих людей.
— В потайной долине? — спросил Безносый.
— Да. Позже ты их сможешь навестить.
— Но я хочу сейчас!
— Это невозможно.
— Слушай, у меня есть десять монет. Все отдам. Мы только пройдем к лошадям и вернемся! Сразу станешь богатым!
— Мне не нужно богатство.
— Ва, таких людей я еще не видел! Сколько ты здесь находишься?
— Три года.
— Но ты же гунн! Неужели тебе с ними не скучно? Они не насмехаются над тобой, не презирают тебя?
Эрах поднялся и молча направился к двери. В отчаянии Безносый крикнул первое, что пришло в голову:
— У меня истрепался кафтан. Я хотел бы приобрести новый. Где вы их раздобываете?
— Мы не добываем одежду, равно как и пищу, — усмехнулся Эрах. — В нашей общине мирные люди. Некоторые занимаются ткачеством, другие шьют сапоги или портняжничают. Иногда мы посылаем небольшой караван в ближние города и привозим то, что не можем изготовить сами. Мы здесь все равны и все делим поровну…
— Ха, я этому не верю!
— Если твой кафтан действительно истрепался, его заменят. Но почему же ты не веришь моим словам?
— Старший Брат?
— Что Старший Брат?
— Он тоже пользуется равной долей? Я вижу, на вас, простых братьях и сестрах, нет украшений. А руки римлянина унизаны золотыми перстнями, на шее висит золотая цепь — целое богатство! Или я не прав?
Вопрос был коварен. Безносый мысленно ухмыльнулся, заметив, как омрачилось лицо гунна. Ха, если Старший Брат не избавился от своих вожделений, то простые общинники тем более. Они все притворяются друг перед другом. Но чего в их притворстве больше — страха или надежды? Эрах сухо сказал:
— Вижу, ты наблюдателен.
— Разве наблюдательность — грех? Я хочу поговорить с Дзивуллом!
Эрах, не отвечая, шагнул к двери, вышел и тоже ее не запер.
Подождав, Безносый опять выскользнул из кельи. Была уже глухая ночь. Это ощущалось по особой сонной тишине. Он пошел не вперед, куда ранее направились германцы, а в противоположную сторону. Через несколько десятков шагов он опять увидел
Что хранят на складе, догадаться нетрудно. Но от кого прячут? Огромные замки окончательно утвердили Юргута в мысли, что жизнь в общине отнюдь не спокойная. Если в охране подземелья только германцы, то, ясное дело, они более других приближены к Старшему Брату. Ха, Юргут достаточно знает людей, повидал всего. Никогда не было и никогда не будет, чтобы все были равными. Знатные всегда стремятся к власти, состоятельные хотят упрочить свое положение, аристократы кичатся происхождением, безродные завидуют благородным, бедняки ненавидят богатых, сильные унижают слабых, храбрецы жаждут возвыситься в славе и почестях. И всегда одни соперничают с другими. Что между людьми, то и между народами. Извечно одни обездолены, а другие облагодетельствованы сверх всякой меры.
Вернувшись к себе, Безносый лег на каменное ложе и спокойно уснул.
3
Его разбудили громкие, по–утреннему бодрые голоса. Мимо его кельи шла толпа. Гомонили женщины, перекликались подростки. Гулкие звуки беспорядочно перекатывались по подземному коридору. Судя по разговорам о погоде, взошедших посевах, начавшемся окоте овец, люди направлялись на работу в потайную долину. Безносый открыл дверь. Толпа удалялась. Он быстро догнал ее, пошел позади, стараясь остаться незамеченным.
Возле развилки толпа остановилась. Безносый, приподнявшись на цыпочки и вытянув шею, увидел, что дорогу людям перегородили стражи. Один из германцев сказал:
— Сегодня вас должно быть двадцать пять человек. Проходите по одному, чтобы я мог сосчитать. Нет ли среди вас тех, кому запрещено покидать Нижний дворец?
Многие стали весело и беззаботно оглядывать своих, дружно загалдели, что новичков среди них нет. Безносый отступил в темноту. Те, кого стражи пропускали, скрывались в правом проходе. Здоровенный германец сказал проходившей мимо молодой женщине:
— А ты, Юлия, явись сегодня пораньше, я желаю с тобой развлечься! И не утруждай себя, а то устанешь раньше времени! — И, грубо захохотав, добавил: — Не вздумай отдаться кому–нибудь на свежей травке! Узнаю, поступлю, как с Пенелопой!
Поистине нет ничего нового под солнцем! И здесь в полную силу бушуют страсти. Безносый вернулся в келью, опустился на колени перед охапкой сена на каменном ложе, жадно вдыхая ароматы увядшей травы, засохших цветов. Как прекрасны запахи степи! В таком положении и застал его рябой Фока, принесший еду, масло и жгуты для светильника.