Сокровища Аттилы
Шрифт:
— Приезд твой да будет к счастью! — приветствовал он гостя.
— Пусть птицы вьют гнезда в шерсти твоих овец! — ответил Чегелай.
Это приветствие, распространенное среди степных народов, означало пожелание исполнения мечты каждого скотовода, чтобы в степи было так тесно от стад, что птица не смогла бы сесть на землю.
На валу застучали барабаны, раздались приветственные крики. Телохранители Чегелая горячили своих скакунов, гордо выпрямившись в седлах, кидали вверх и на лету ловили обнаженные клинки. Пусть все видят: гунны бесстрашный народ!
«Аланы
Дом Джулата сложен из крупных тесаных камней, внутренний двор защищен крепкими воротами. Во дворе — колодец, вдоль стен кожаные чувалы с зерном, на крюках — копченые туши. Два года назад ничего подобного не было. Чегелай осматривал все цепко. Стены четырех локтей толщиной, крыша земляная. Такую не подожжешь.
Когда Джулат слезал с жеребца, Чегелай заметил, что стремена у алана железные — кованые полудугой. У гуннов же кожаные. Преимущество новых стремян сразу бросалось в глаза: и прочнее и удобнее. В кожаные носок сапога не вдруг засунешь. Хай, как гунны не додумались до этого?
2
Хозяин угощал гостя на бревенчатом помосте обширного закопченного зала. На второй этаж вела деревянная лестница. В углублении–очаге земляного пола горел костер. Дым вытягивало в узкие бойницы. Оказывая всяческое уважение гостю, алан был тем не менее сдержан и малоразговорчив. И Чегелай понимал причину: аланы считают себя выше гуннов и держатся отчужденно, чтобы не дать себя обидеть. Среди народов, как и среди людей, есть своя иерархия, и всегда найдется тот, кому можно плюнуть сверху на голову. К гуннам относились бы с пренебрежением, если бы их не боялись.
— Какие новости? — вежливо спросил Джулат по обычаю после расспросов о пути и в чем нуждается путник.
— Проходил караван из Италии, — отрывисто сообщил Чегелай, — караванщик сказал: вандалы уходят из Паннонии [18].
— Куда? — насторожился хозяин.
— В Галлию [19], а может, и дальше, — с мнимым равнодушием ответил гость.
Новость для Джулата была крайне важной и тревожной. Ведь аланы и сарматы заключили союз с вандалами. И если уйдут германцы, значит, отправятся с ними и родичи алана. Тогда у него не останется иной защиты, кроме Ругилы. Это и хотел дать понять Чегелай.
— Все уходят? — осторожно спросил хозяин.
— Караванщик сказал, остается сарматское племя фарнаков, у которых предводителем рыжий Абе—Ак. Послушай, кто у тебя придумал железные стремена?
— Хороши? — обрадовался Джулат и не преминул похвастаться: — Я уже отправил в подарок Ругиле тысячу пар. Придумал кузнец–славянин по имени Ратмир.
— Откуда у тебя славянин?
— Был рабом у Витириха. Сбежал. Спустился на челне к нам.
— Почему не отправился к своим?
— Изгой, в ссоре убил родича.
— Продай мне его, — попросил, как потребовал, Чегелай.
Джулат недовольно нахмурился, закрыл глаза, помедлив, ответил, что славянина он уже продал. Он так и не поднял глаз, и Чегелай понял, что хозяин солгал, тем самым нарушив священный для всех народов обычай гостеприимства.
— Раньше у тебя было меньше людей, — недобро заметил он. — Все твои родичи?
— Есть пришлые. Если не объединиться, жить опасно.
— Ха, а моя тысяча?
— Мы благодарны тебе. Но ты пришел и ушел, а следом является грабитель. Этой весной, хвала Небу, отел особенно хорош, наши стада увеличились. А как у вас?
Но Чегелай не дал увести разговор в сторону, с грубой прямотой спросив, понравится ли Ругиле, что союзник обзавелся крепостью и, следовательно, на защиту гуннов не уповает?
— Я уже объяснил причину, — все более мрачнея, сказал хозяин.
— У нас говорят: лиса труслива, пока норы не имеет, а вырыла нору, так и волка покусала!
Джулат открыл глаза, и Чегелай увидел в них ненависть и отчаяние. Дикий грязный гунн осмеливается оскорбить того, в чьих жилах течет кровь царей! Но что, кроме хитрости, может противопоставить опыт, вобравший в себя множество поражений, опыту, знавшему единственно победы? Видя, с каким ленивым любопытством наблюдает за ним гость, Джулат сник, выдавил:
— Не я один построил.
— Кто еще? — Чегелай замер, подобно леопарду, изготовившемуся к прыжку.
— Готы построили замок на Скалистом мысу.
О Небо! Гость едва не выронил кубок, наполненный византийским вином. Вот это новость так новость!
— Далеко отсюда Скалистый мыс?
— В пяти днях пути, на правом берегу Черной, там, где излучина.
Смутная догадка мелькнула у Чегелая, и он, отставив в сторону серебряный кубок, спросил, кто строил Витириху замок.
— Петроний Каматира, византиец, — последовал ответ. — Его послал сам магистр Руфин.
О хитроумнейшем Руфине, правой руке византийского императора Феодосия Второго, Чегелай был наслышан. Именно Руфин в свое время уговорил готского вождя Алариха не идти на Византию, а повернуть на Рим. И Риму пришлось пережить чудовищные потрясения. Теперь тысячнику многое стало ясно. Гонец намекал, что Ругила гневен на Огбая из–за византийца. Ха–ха, этот старый верблюд Огбай просмотрел, что германцы у него под боком построили крепость! Ха! Возможно, требование темник–тархана привезти к нему Каматиру объясняется не скорым походом, а желанием оправдаться перед Ругилой? Но замок–то разрушить не просто! Скалистый мыс в середине земель готов — ясно, от кого Витирих собирается защищаться. Раздумывая, Чегелай осушил кубок, который был тотчас наполнен.