Сокровища баронессы фон Шейн
Шрифт:
– Что случилось, Ольга Зельдовна?
Она ничего не ответила, лишь покачала головой. Он стиснул ее руку и прижал к своей груди.
– Ольга Зельдовна, я понимаю, что здесь неподходящее место для объяснения, но не хочу ждать. Вы не можете не видеть, что я чувствую к вам. Умоляю вас, станьте моей женой, – словно боясь отказа, выпалил он, не дожидаясь ее ответа. – Завтра, если позволите, я приду к вам домой просить вашей руки.
Оля прерывисто задышала, от волнения
– Мне надо подумать, Мишель. Вы понимаете, что никто не дал бы вам быстрый ответ.
– Да, да, я понимаю. – Он продолжал сжимать ее маленькую ладошку. – Значит, завтра я у ваших родителей?
– Да. – Оле хотелось закричать от радости, но она сдержалась, как настоящая дама. – Да, конечно. Я буду вас ждать.
Мишель заметно повеселел, прибавил скорость, и девушка закрыла глаза от удовольствия. Она никого не видела, да и не желала видеть. Ее больше не интересовали ни члены царской семьи, ни деревья в заснеженном уборе. Она хотела лишь одного: чтобы скорее наступило завтра. Завтра, завтра Мишель сделает официальное предложение. А значит, не только она будет счастлива. Князь спасет ее семью от нищеты.
Мишель что-то нашептывал в маленькое ухо, прикрытое крупным черным завитком, но она не слышала. Волны блаженства окатывали ее с ног до головы, она словно плыла по ласковому теплому морю, уносившему ее в неведомую страну. Девушка опомнилась только тогда, когда князь, внезапно остановившись, сказал:
– Дорогая, уже четыре. Сейчас начнут расходиться.
Оленька открыла глаза и увидела, как пары одна за другой направляются к скамейкам, чтобы снять коньки. Они тоже подъехали к одной, где еще оставались свободные места. От волнения, по-прежнему охватывавшего ее, пульсировавшего в кончиках пальцев, Оленька долго не могла снять коньки, и Мишель пришел ей на помощь.
– Экая вы неловкая сегодня, – посетовал он и поправился: – Рассеянная какая-то. Вы совсем не слушали, что я говорил вам на катке.
Оленька встала, поправила немного съехавшую набок шляпку и, взяв его за руку, произнесла:
– Мишель, клянусь вам, вашего предложения мне достаточно. Я ждала от вас доказательств вашей любви, и вот… Пожалуйста, не говорите больше ничего, проводите меня до дома.
Князь понял, кивнул, и они молча пошли по дороге, прислушиваясь к скрипу свежего искрящегося снега. Снежинки мягко падали на лицо, на длинные ресницы девушки, таяли на щеках, напоминая слезинки, и Оленька продолжала купаться в блаженстве, чувствуя себя в гармонии с природой. На душе было так же хорошо, спокойно и прекрасно, как в заснеженном саду. Ее маленькая ладошка затрепетала в большой сильной руке Мишеля, и юноше передалось ее настроение. Он снова поцеловал маленькое ухо и с сожалением сказал:
– Как мне не хочется расставаться с вами! Но мы пришли.
– Да,
Глава 4
Полиция приехала довольно быстро. Не задавая лишних вопросов, они прошли на участок Илларионова. Следователь, стройный мужчина лет сорока, довольно симпатичный, с мужественным лицом, строгими голубыми глазами, густыми волосами пшеничного цвета, спортивной тренированной фигурой (такие обычно очень нравятся женщинам независимо от возраста), подергал дверь и бросил через плечо двум оперативникам:
– Вскрывать будем, ребята. Понятых нашли?
Один из оперативников, высокий, двухметровый, видимо, бывший баскетболист, бритый наголо, напоминавший скорее рэкетира из девяностых, чем работника правоохранительных органов, оглядевшись по сторонам, указал на застывшего у забора Зяму и прилепившуюся к нему толстую тетку Клаву:
– Да вот тебе и понятые. Чем плохи?
– Соседи? – осведомился следователь и, увидев синхронные кивки, попросил: – За документами сбегайте. Понадобится ваша помощь. Я следователь, майор Андрей Иванович Потапов. – Он вытащил удостоверение и помахал им перед соседями покойного.
На лице Зямы появилось выражение гордости, а тетя Клава запричитала:
– Обед надо разогревать, скоро муж придет. Может, кого другого найдете?
Следователь был непреклонен:
– Муж и сам обед разогреет. А вы, гражданочка, помните, что государству помогаете. Кстати, мы здесь насчет вашего соседа. Поторопитесь, пожалуйста.
Тетя Клава вздохнула, принимая неизбежное, и поплелась домой. Зяма пошел следом, довольно улыбаясь и поправляя засаленную старую тельняшку. Он очень любил, когда в нем нуждались, – такое случалось крайне редко.
– Старуха небось долго копаться будет, – предположил баскетболист-оперативник Сергей Морозов, почесав бритый затылок. Но он ошибся. Тетя Клава появилась раньше Зямы, забывшего, куда он задевал паспорт.
Когда они наконец оба предстали пред светлые очи Потапова – это было его любимое выражение, он с деловым видом повернулся к Морозову:
– Давай разберемся с дверью простым проверенным способом.
Баскетболист понял его, кивнул и, немного отойдя от двери, рванулся к ней и сильно ударил ногой. Под мощным напором хлипкая старая дверь поддалась сразу, лишь жалобно скрипнув, и полицейские вошли в дом. Второй оперативник, Николай Ротов, в противовес товарищу маленький, щуплый, с густыми кудрявыми волосами, черными как смоль (он утверждал, что в его роду были цыгане, и он действительно чем-то смахивал на Будулая), сморщил курносый нос и закашлялся: