Сокровища древнего кургана
Шрифт:
— Ладно, Лилька. И не реви больше, а то на остальные поиски слез не хватит.
Дома я, как всегда, перво-наперво заглянул в почтовый ящик. Там лежало письмо. От мамы? Нет, почерк совсем незнакомый. Неужели от Антона Юльевича?
Я нетерпеливо разодрал конверт.
«Дорогой Костя!
Очень жаль, но придется тебя огорчить: Антон Юльевич Сосницкий сейчас находится в санатории, в Крыму, где отдыхает после тяжелой болезни.
Вернется он примерно в середине августа. С приветом…»
Вместо подписи несколько жидких петелек.
Ну вот и все. Конец. Никакого чуда не будет.
Утром я пошел к Микрофонычу.
У входа в музей неожиданно столкнулся с Симочкой. На этот раз он был мрачным и озабоченным. На лбу блестели крупные капли пота. Он нес большую старую дерматиновую сумку, видно тяжелую, потому что Симочка шел сильно перекосившись. Он узнал меня и даже почему-то обрадовался.
— Привет, мой юный друг, и скажи: куда запропали Игорь и Толян Рагозин?
— А я почем знаю?.. — Хотя знал, что они (Алька Карасин сказал) уехали в райцентр в гости к тетке Рагозина. Симочка огорчился:
— У-у, какой сердитый! Разве можно со мной так разговаривать? Я — кто? Строитель ударной стройки! Я к тебе сюда, в чертово пекло, воду тяну, как осла за уши, а ты грубишь. Нехорошо.
— А я что? Говорю: не знаю. Да и наплевать мне на них обоих.
Симочка перебросил сумку из руки в руку.
— Хорошо, хорошо — плюй, хотя это и неприлично. Только мне нужно увидеть их во что бы то ни стало. Из-за этого я протопал такую даль, да и тут почти полсела уже обежал… Значит, не поможешь? Жаль. Может, подскажешь, где живет Никита Зверев? Знаешь такого?
Кто у нас не знал этого сквалыгу и барышника! В колхозе он числится столяром, но редко увидишь в мастерской — все торчит на своем огромном приусадебном огороде или на рынке в райцентре.
Я назвал улицу, рассказал, как найти усадьбу Никиты Зверева. Симочка схватил мою руку, затряс ее.
— Спасибо, мой юный друг, спасибо! Но будь добр и щедр до конца: проведи меня к этому славному Никите и вызови его ко мне.
Я выдернул руку из мокрой Симочкиной ладони и молча взбежал на крыльцо.
Микрофоныч был на месте, но вокруг вертелись несколько девчонок и все пытались куда-то утащить его, шумели и спорили. Я решил переждать, авось они утихомирятся и оставят Микрофоныча в покое. Пока пошел на улицу. Едва переступил порог — Эвка.
Я знал, что ее бригада еще позавчера закончила прополку (Буланка сказала), но встреча все равно оказалась для меня неожиданной.
Удивительно: когда я вижу Эвку после хоть небольшого перерыва, она всегда кажется мне чуть-чуть иной, чем была прежде, и всегда красивей. В этот раз показалось, что она загорела пуще прежнего и похудела. От этого ее глаза стали словно бы больше и темнее. Еще я заметил, что она почти не улыбается и смотрит серьезно.
Увидела меня, кивнула приветливо и тут же спросила с тревогой:
— У тебя что-то случилось?
Я не ответил, только рукой махнул.
— С мамой хуже?
— Да нет… Дело такое… С Микрофонычем надо поговорить. Насчет Желтого кургана.
— И все?
— Все.
— Ну так и поговори. Смотри, сложность какая.
— Вот и сложность. Около него девчонок куча, чуть на части не рвут.
Эвка качнула головой.
— Бедняжка беспомощный… Идем. Помогу. И точно, в одну минуту она их утащила куда-то, а я подступился к Микрофонычу:
— Семен Митрофанович, мне бы поговорить…
Он вскинул на меня глаза.
— Опять о древнерусском тексте?
— Нет, тут другое… Важное…
— Вон даже как!.. — И еще раз глянул на меня, теперь уже с любопытством. — Ну, коли важное — поговорим. Пойдем туда. — Он указал на скамейку, что стояла у окна.
Я принялся рассказывать про Желтый курган все, от начала и до конца. Только, понятно, умолчал о заподлянках, что устроили мне ребята.
Я говорил, а сам с тревогой ждал, вот-вот Микрофоныч расхохочется и скажет что-то вроде того: «Ну, братец, и здоров же ты на выдумки».
Однако он слушал меня молча и серьезно. Потом вдруг встал, потом сел, снова встал и больше уже не садился: заходил взад-вперед.
— Почему же ты раньше молчал?
— Да вот, это самое… — ответил я, потому что сказать было нечего.
— Вот именно, — усмехнулся Микрофоныч. — Эх, Брыскин, вечно у тебя позднее зажигание срабатывает… Сколько времени упущено!
— Много, — подтвердил я уныло. — Да тут еще ответа на письмо ждал… Почти две недели.
— Какого ответа? От кого?
— Ну, от этого, от археолога. От Антона Юльевича. Сосницкого.
Микрофоныч так и подался ко мне.
— Сосницкого?!
— От него.
— Ну, брат! — сказал Микрофоныч, глядя на меня так удивленно, словно впервые видел. — Письмо-то при тебе?
Я отдал ему листок. Микрофоныч долго и внимательно изучал его, будто пытаясь за теми несколькими строчками найти что-то такое, что помогло бы нам получить ответы на все наши вопросы.
Он был взволнован и расстроен. Свернул медленно листок, отдал мне.
— Антон Юльевич — мой бывший преподаватель и заведующий кафедрой истории. Ученый, археолог, необыкновенный энтузиаст. Он и нас, студентов, увлек археологией… Ах как жаль, что я ничего не знал, что не довелось повидать Антона Юльевича.
Микрофоныч слегка пристукнул ладонью по подоконнику, произнес огорченно:
— Вот ведь незадача. — Глянул на меня, и вдруг подмигнул озорно: — Но мы все-таки что-нибудь придумаем! Верно? Я мотнул головой:
— Верно, Микро…
И запнулся. Но Семен Митрофанович будто не заметил моей оплошки.