Сокровища Кенигсберга
Шрифт:
Юрий с плохо скрываемой досадой пожал плечами:
– Я, уважаемый Василий Семенович, могу отвечать только за себя. Список этот со мной никто из руководства не обсуждал и совета моего не спрашивал. И вообще, если эти кандидатуры выдвинуты руководством, то что же нам тут еще обсуждать, – он развел руками, – пусть тогда руководство само и думает о том, справятся они там или нет! – Он поднялся с кресла и, показывая всем своим видом, что крайне занят, спросил: – У Вас еще что-то ко мне есть?
Вешкин отрицательно мотнул головой.
– Тогда, до свидания, – слегка склонил голову Юрий и, не получив ответа, вышел.
– Видать, не очень-то ему эта командировка и нужна, – подумал Василий Семенович, когда за старшим переводчиком Сорокиным захлопнулась дверь, – вишь, даже глазом не моргнул, не увидев себя в списке.
«Совет, видишь ли, ему нужен, – неприязненно думал в то же самое мгновение Юрий о начальнике отдела кадров, быстро шагая по длинному институтскому коридору. –
Короче говоря, весь остаток рабочего дня был для него напрочь испорчен. Кое-как досидев за рабочим столом до четырех часов, он, сославшись на головную боль, отпросился у своей добродушной руководительницы и отправился в расположенный неподалеку Тимирязевский парк, чтобы там, на знаменитых сосновых аллеях, успокоиться и хотя бы немного отвлечься от одолевавших его невеселых мыслей.
Вернувшись к себе в квартиру около семи часов вечера, он, к своему удивлению, не застал матери дома. Решив, что она поехала к двоюродной сестре, которая, как он знал, приехала на несколько дней из Львова, Юрий решил, пользуясь ее отсутствием, разобраться со старым отцовским чемоданом, лежавшим, как он помнил еще с детства, уже много лет в самой глубине антресолей. Принеся с балкона раздвижную лестницу, он установил ее в коридоре и, открыв скрипучие дверцы, начал вытаскивать из узкой темной щели разные свертки и картонные коробки, плотно заполняющие все антресольное пространство. Если бы делать все по-хорошему, то ему нужно было бы тщательно разобрать и выбросить большую часть этого древнего хлама. Но он боялся, что скоро вернется мама и тогда всю эту затею придется отложить до лучших времен, а ему страсть как хотелось именно сегодня заглянуть в тот заветный чемодан, который хранился в их семье, ни разу при нем не открываясь, чуть ли не с самой войны. Наконец он расчистил все ближайшее пространство от пыльных, многолетних залежей, но, к своему удивлению, никакого чемодана там не увидел.
– Куда же он исчез? – удивился Юра. – Ведь он всегда там стоял!
Правда, с тех пор, как он заглядывал на эти антресоли в последний раз, прошло уже лет пятнадцать. Несколько секунд он напрасно напрягал зрение, пытаясь разглядеть что-нибудь в пыльной и мрачной глубине, но скоро понял, что без фонаря ему не обойтись, и спустился вниз. Где у них в доме лежал фонарь, он знал прекрасно, но есть ли в нем работоспособные батарейки, еще предстояло выяснить. Юра порылся в нижнем ящике старинного комода, стоявшего в гостиной, и довольно быстро нащупал скользкую трубку алюминиевого китайского фонаря. Вытянув его наружу, он сразу понял по его весу, что батареи стоят на месте, и щелкнул кнопкой включения. Лампочка действительно засветилась, но свет ее был слаб, желт и тускл. Вынув и почистив контакты батареек, он вновь нажал на пластмассовую пуговку. На сей раз фонарь заработал, как новый. Вновь взобравшись на стремянку, Юрий осветил ярким лучом дальнюю стенку антресолей. Но там действительно было пусто!
«Странно, – задумался Юрий, – куда же делся тот самый, заветный отцовский чемоданчик, с которым он вернулся с войны?»
Он в последний раз мазнул лучом опустевшее пространство и уголком глаза заметил, что слева, там, где стена соединялась с фанерным днищем антресолей, что-то тускло блеснуло. Он направил свет фонаря в ту сторону и, протиснувшись в пыльное чрево антресолей всем телом, попробовал на ощупь определить, что же это такое. К его удивлению, ноготь его указательного пальца зацепился за небольшую петлю из толстой лески, тщательно засунутую в небольшую щель между стеной и доской. Юрий потащил ее к себе, но та неожиданно упруго натянулась. Тогда он дернул ее изо всех сил и чуть было не свалился с лестницы, ибо задняя стенка антресолей неожиданно выскочила, и за ней оказалось еще одно, небольшое, видимо специально замаскированное, тайное помещение. В нем обнаружились только два предмета, но зато каких! Первым Юрию удалось вытащить из него (правда только с помощью лыжной палки) легендарный отцовский чемодан, а вторым номером ему, после нескольких неудачных попыток, удалось извлечь нечто в старом брезентовом чехле. Спустив свои находки вниз, он принялся обтирать с них пыль с помощью принесенной из кухни тряпки, как тут зазвонил стоявший на небольшой тумбочке в коридоре телефон. Подняв трубку, Юра услышал мамин голос.
– Юрочка, это ты? А я сейчас у Софьи Николаевны сижу, в Кузьминках! Ты сам-то, сыночек, давно ли вернулся с работы?
– Да, – ответил он, – уже минут двадцать как пришел.
– Ты уже кушал? – спросила она, – если еще нет, то в холодильнике на нижней полке гречневая каша стоит и две котлетки. Да, я еще сварила твой любимый черничный кисель, он на балконе в синей кастрюльке.
– Спасибо, мамуля, – ответил Юрий, – я сейчас поем, ты не беспокойся, лучше скажи, когда ты домой собираешься?
– Я еще позвоню, – после краткого молчания отозвалась она, – а может быть, здесь и заночую, ведь Софа послезавтра уезжает, а мы так редко с ней теперь видимся.
– Правильно, мам, и не торопись, – поддержал ее намерение Юрий, – на улице такая скользь, что лучше тебе дождаться утра, тогда хоть видно будет, куда ступить!
– Ну хорошо, сыночек, я так и поступлю, – завершила разговор Валентина Львовна и повесила трубку.
Поборов нестерпимое желание тут же, прямо в коридоре, рассмотреть получше свои находки, Юра решил все же сначала загрузить все вываленные на пол вещи обратно на антресоли. Провозившись еще минут пятнадцать и протерев заодно половой тряпкой просыпавшуюся всюду пыль, дабы скрыть все следы своего вторжения, он отнес чемодан и чехол в свою комнату и принялся их рассматривать. В ружейном чехле действительно находилось разобранное старинное охотничье ружье шестнадцатого калибра. Конструкция его была совершенно необычна. Сейчас такие ружья, произведенные в начале века на Тульском оружейном заводе, можно встретить разве только в музее или, пожалуй, у какого-нибудь маститого коллекционера старинного оружия. Конечно, оно, если смотреть на него издали, было похоже на обычную охотничью курковку с горизонтальным расположением стволов, однако при ближайшем рассмотрении выявлялась очень интересная конструктивная подробность, отличающая эту двустволку от тысяч ей подобных. Юрий аккуратно собрал ружье и с удивлением обнаружил, что механизм отпирания и запирания ствола изготовлен совершенно необычным образом. Снизу, под цевьем, у него находился поворотный рычаг с круглой деревянной ручкой, как у «винчестера», поворачивая который только и можно было перезарядить это удивительное оружие. Научившись им пользоваться и нащелкавшись всласть курками, Юрий отставил ружье к подоконнику и принялся за чемодан. Тот представлял собой довольно неказистую и явно самодельную конструкцию из деревянных брусочков и трехслойной фанеры, обтянутую вытертым и излохмаченным, грязно-коричневым дерматином. Он был заперт на два крепеньких висячих замочка, явно немецкого производства, и, кроме того, тщательно перевязан ветхой от старости бечевкой. Вынув из ящика стола кованые китайские ножницы, Юрий прежде всего перерезал ее и выбросил разлохмаченные обрезки в мусорное ведро. Затем он с большим трудом разыскал мешочек со связками разнокалиберных ключей, ключиков и ключат и принялся поочередно подбирать их к аккуратным пузатеньким замочкам, висевшим на уже тронутых ржавчиной петлях чемодана. С первым из них ему удалось справиться практически сразу же, однако второй сопротивлялся довольно долго, и ему пришлось перепробовать порядка пятидесяти ключей, прежде чем тот, устало чмокнув внутренней пружинкой, открылся. Юра откинул крышку. Сверху, занимая все пространство чемодана, лежала аккуратно свернутая темно-зеленая парадная офицерская форма времен Второй мировой войны. Под ней обнаружился потертый полевой бинокль в красивом кожаном футляре. Юра взял его в руки и поднес ближе к настольной лампе. На его слегка поцарапанной боковой поверхности была приклепана небольшая металлическая пластинка с надписью: 30+6. Made in USA.
– Ничего себе, – пробормотал Юрий, – из самих Штатов трофейчик!
Он накинул кожаный ремешок бинокля на шею и, встав из-за стола, приблизился к окну. В эту самую минуту в доме, расположенном прямо напротив его окна, на четвертом этаже, в квартире, принадлежащей в то время шестидесятитрехлетней пенсионерке Зозулиной Марине Николаевне, двое сотрудников технической службы ФСБ устанавливали фотоаппарат с длиннофокусным объективом и армейскую стереотрубу, с помощью которых у них появлялась возможность просматривать жилище семьи Сорокиных подробно и с достаточно большим увеличением.
Гражданка М.Н. Зозулина два дня назад обратилась по поводу сильной мигрени в поликлинику МВД, куда она была приписана по последней работе мужа. К ее удивлению, врач тут же вызвал санитаров, и ничего не понимающую Марину Николаевну немедленно доставили на моментально появившейся в кабинете каталке в отдельную палату, «приговорив» ее к строжайшему постельному режиму на срок не менее чем две недели. Потом (как и запланировал подполковник Крайнев) ее перевезли для поправки здоровья в закрытый лесной санаторий, где она провела еще двадцать четыре дня. Что самое интересное в этом эпизоде, так это то, что в дальнейшем она с восторгом вспоминала об этих днях.
– Все было прекрасно, – впоследствии частенько рассказывала она своей соседке по лестничной площадке, – и ты, Семеновна, ни за что не поверишь в то, что там мне на завтрак каждый день бутерброд с красной икрой давали. Только, бывало, позвонишь, тут же сестрички бегут, про самочувствие мое спрашивают. Два месяца даже в туалет не разрешали вставать, вот как о моем здоровье тамошние профессора заботились!
Старший техник ФСБ Андрей Сергеевич Мигулин как раз вставил в свой служебный фотоаппарат пленку высокой чувствительности AGFA-400 и навел его объектив на одно из окон второго этажа, туда, где располагалась находящаяся под их наблюдением квартира. К своему удивлению, он увидел, что штора, закрывающая от них внутренность комнаты, внезапно съехала в сторону и в проеме окна возник рослый мужчина с биноклем в руках.