Сокровища Кряжа Подлунного
Шрифт:
Как было условленно, Игорь двигался метрах в пятидесяти за отцом. Он приветливо помахал рукой Стогову, на сердце Михаила Павловича стало теплее: все-таки у него был хороший сын.
Эта радостная мысль исчезла так же мгновенно, как и появилась. Вспышки молний вновь рассекли пелену туч, громовые раскаты сотрясли землю, и тотчас же сверху, сбоку и со всех сторон ворвались, захлестали, сплелись в сплошную сеть и закружились в неистовом танце дождевые струи. Точнее, дождь, ливень был где-то внизу, а здесь, на заоблачной вершине, бушевала лютая ледяная метель. Колючие, остроребрые
Неистово кружащуюся пелену града то и дело озаряли молнии, сотрясали непрерывные раскаты грома. Это непривычное сочетание июльской грозы и декабрьской метели было настолько неестественным и жутким, что Стогов невольно отпрянул назад и даже зажмурился, но тут же усмехнулся над своей секундной слабостью, открыл глаза и с благодарностью подумал о профессоре Клюеве. Его прибор действовал безотказно, а ведь в такой кромешной тьме да еще вдобавок в метель совершенно бессильным оказалось бы самое острое человеческое зрение. Но чудесный электронный глаз не боялся ни мглы, ни тумана, ни ледяной метели.
Ориентируясь с помощью «всевидящего глаза», Михаил Павлович решил обойти вокруг озера Кипящего, понаблюдать за изменениями в его поведении.
Пройдя по берегу метров двести, Михаил Павлович обратил внимание на странное явление. Ледяная крупа довольно толстым слоем устилала каменистый грунт. Местами крупа начала подтаивать и лежала темная, рыхлая, ноздреватая. Но встречались участки, на которые градины словно не попадали, эти участки алели красноватыми островками среди бугристого ледяного покрова.
Приглядевшись внимательнее, Стогов увидел, что ледяная шрапнель падает и на эти островки, но не залеживается, а мгновенно темнеет, тает. Кое-где грязноватые лужицы растаявшего града клубились паром, точно водяные брызги на раскаленной плите.
Стогов склонился над одной из лужиц, намереваясь сфотографировать ее с помощью все того же «всевидящего глаза», сделать радиометрические замеры, а заодно и взять несколько капель воды, чтобы подвергнуть ее затем тщательному анализу. Стогов уже готовился щелкнуть затвором фотоаппарата, как услышал радостный и вместе с тем тревожный возглас Игоря:
— Взгляни, отец! Смотри, что я сейчас поднял!
Михаил Павлович обернулся к сыну. В руках Игоря он успел заметить какой-то голубоватый камень. В то же мгновение Стогов почувствовал, как почва у него под ногами поплыла в разные стороны, громовой взрыв потряс все вокруг. И тотчас же в помертвевших ушах наступила давящая тишина, слабея и теряя сознание, Стогов почувствовал, как, вдавливая кости, его ударило в грудь чем-то тугим и горячим, страшная сила рванула его ставшее чужим тело, несколько раз перевернула в воздухе. Последнее, что успел увидеть Михаил Павлович, — это вздыбившиеся навстречу ему волны озера Кипящего…
Глава пятая
ОСКОЛОК СОЛНЦА
И снова клейкая весенняя зелень закипела на ветвях деревьев в скверах и парках Крутогорска, пестрый цветочный ковер привольно раскинулся на
Распахнув разноцветные плащи, пальто, жакеты, люди шли по улице, весело улыбаясь солнцу, зелени, друг другу.
Среди сотен улыбающихся лиц на людном Фестивальном проспекте можно было заметить человека, как будто не радующегося весне. Человек этот уже немолод, лицо у него широкое, крупное, с резкими чертами; глубоко посаженные глаза глядели зорко, строго, неуступчиво. Одетый в легкий светлый плащ, такую же кепку, человек шел, твердо печатая шаг, время от времени сильным плечом отодвигая со своего пути замешкавшихся встречных. При этом он, не оборачиваясь, коротко бросал: — Извините, — и шел дальше, так же напористо и твердо.
По Фестивальному проспекту человек дошел до угла Университетской улицы, где возвышалось отделанное бледно-розовой пластмассой здание главного крутогорского почтамта. Не обращая внимания на нервно вышагивающих перед дверьми пареньков и девушек (в Крутогорске, как и во всех других городах, влюбленные предпочитали всем другим местам свиданий часы у почтамта), человек быстро поднялся по лестнице, прошел через зал и остановился у окошечка с табличкой: «Выдача корреспонденции до востребования». Вынув из желтого старомодного бумажника обернутый в целлофан паспорт и подавая его в окошечко он все так же строго, без улыбки спросил:
— На имя Прохорова Павла Сергеевича есть что-нибудь?
Прочитав врученную ему девушкой открытку, неопределенно хмыкнув и небрежно сунув открытку в карман, Прохоров закурил и неторопливо направился к выходу.
Мысли Прохорова были совсем не столь спокойны и уверенны, как его вид. Павел Сергеевич размышлял о том, что надо основательно обосновываться в Крутогорске, куда он прибыл не так давно, нужно помочь племянничку, от которого только что получил открытку, стоит завязать хоть какие-нибудь знакомства, очень уж одиноко без людей.
Невеселые воспоминания всколыхнулись в нем, воспоминания о таких дальних днях и таких печальных для него событиях, что уж давно бы рад Павел Сергеевич забыть обо всем этом, но не забывалось, не уходило из памяти, держало за душу. И порожденные воспоминаниями мысли, колючие, горькие, зароились в его мозгу.
Как ни был поглощен Прохоров созерцанием и обдумыванием своего прошлого, его внимание привлекла наклеенная на рекламный щит афиша: «Сегодня в городском лектории состоится лекция доктора физико-математических наук, профессора М. П. Стогова «Перспективы термоядерной энергетики».