Сокровища Мельк-Тауза

Роман Чжимбэ «Сокровища Мельк-Тауза», относящийся к географической фантастике и жанру «затерянных миров», давно вошел в списки научно-фантастических раритетов и почти 90 лет оставался недоступным читателям.

«Сокровища Мельк-Тауза» — книга по-своему уникальная. Это единственный известный нам русский (вполне вероятно, не только русский) роман, основанный на быте и верованиях езидов — древнего народа, который в наши дни вновь подвергается геноциду от рук исламских фанатиков.

Вместе с тем, нельзя забывать, когда был написан роман: в нем отразился и советский антирелигиозный пафос двадцатых годов, и искаженные, а то и откровенно тенденциозные представления о крайне малоизученных в то время религии и нравах ези- дов. Поэтому в романе немало самых диких выдумок, что прежде всего касается пресловутого «сатанизма» езидов, их «оргий» и т. п.

В библиографиях советской фантастики настоящее имя автора указывается как Вильям Арциви. Мы не располагаем какими-либо сведениями о нем, за исключением того факта, что в 1928 г. в московском издательстве «Молодая гвардия» под именем «А. Чжимбэ» вышла в свет книга «Люди ущелий: Роман из жизни хевсур».

Текст романа публикуется без изменений (за исключением правки очевидных опечаток) по первоизданию (М., «Земля и фабрика», 1928). Нами сохранено издательское предисловие и редакционные примечания к роману. Обложка оригинального издания работы худ. В. Роскина воспроизведена на фронтисписе.

Религии — многообразны, но под самыми пестрыми одеяниями их скрывается одна и та же сущность. Религиозный фанатизм, владеющий еще сознанием народностей Востока, и пережитки древнейших религий, сохранившиеся в глухих ущельях Курдистана, — послужили писателю основой для напряженного, насыщенного драматизмом и яркой фантастикой сюжета. Роман «Сокровища Мельк-Тау- за» нельзя отнести к числу тех произведений, где задача антирелигиозной пропаганды поставлена непосредственно и прямо и служит стержнем, вокруг которого организуется прочий материал. Однако, быт и культура, которые автор избрал отправной точкой повествования обнажают с такой отчетливостью земные пружины наиболее таинственных и поэтических религий, что некоторые страницы романа кажутся жалом, направленным в самое сердце религиозных установлений. Правда, автором, во имя занимательности, сорвана завеса с малораспространенной и не пользующейся услугами высокой цивилизации, почти первобытной религии. Но история религий характерна тем, что, если самые методы воздействия на верующих становились все утонченнее, то экономическая подоплёка церковной организации никогда не претерпевала серьезных изменений: религия всегда являлась инструментом обогащения церкви, дары и приношения всегда составляли необходимое звено во взаимоотношениях духовных пастырей и пасомых ими. В фигурах служителей Мельк-Тауза мы легко находим почти портретное сходство с типическими представителями «культурной», обогащенной достижениями современной техники, христианской религии…

Роман «Сокровища Мельк-Тауза» нельзя, конечно, рассматривать, как выдержанное и точное исследование быта тех племен, о которых пишет автор. Потребности авантюрного сюжета находятся иногда в противоречии с подобной научно-исторической достоверностью. Однако, несомненно, что главнейшие черты этого малоисследованного быта подмечены и освещены Чжимбэ достаточно верно и правдиво. Роман, таким образом, становится интересным, как удачный опыт проникновения в мир, почти совер

шенно незнакомый европейцам и окружаемый, поэтому, всякого рода легендами. Чжимбэ сам использует одну из таких легенд, как повод для развертывания своеобразной и захватывающей истории европейца, задумавшего разгадать тайны Мельк-Тауза, — европейца, увенчавшего успехом свое предприятие, но павшего жертвой фанатичной, вдобавок разжигаемой корыстолюбием, мести. Все же тайны романа оказываются раскрытыми, чудесные приключения, по поводу которых буржуазный писатель, несомненно, обратился бы к «провидению», объяснены жизненноверно…

Роман «Сокровища Мельк-Тауза» является подлинным романом приключений и загадок, — однако, без всякого налета мистицизма и преклонения перед неведомым. Это — фантастика, явственно опирающаяся на необычные, но возможные факты, — факты, выдерживающие испытание трезвого и недоверчивого анализа.

Впереди была смерть мучительная «страшная.

Дикая собачья стая мчалась с неудержимой быстротой прямо на Бушуева.

Серые глаза Бушуева с тоскливой торопливостью окинули крутые склоны Алагеза [1] и ровную, без единого деревца, лощину. Они искали и не находили. От них не ускользнула ни одна мелочь. А того, что нужно было, они не нашли. Вблизи не было ничего, что могло бы защитить и спасти. '

Бушуев сорвал с себя ружье и сумку, бросил на землю и сел на них.

Единственное спасение было в неподвижности. Бушуев сидел и не шевелился. Устремленные в пространство глаза стали тусклыми, невыразительными. Страх погасил в них искру жизни. Но они видели все, и то, что они видели, глубокими и болезненными уколами передавалось сердцу.

Огромные лохматые собаки, из которых каждая была больше и сильнее волка, не бежали, а, казалось, летели над землей. Они не лаяли и не рычали, так как были уверены, что то, к чему они стремились, не ускользнет от них и не избегнет их острых и мощных зубов. Одно желание подгоняло каждую из них: обогнать всех и первой вцепиться в добычу.

Добычей был Бушуев.

Если бы Бушуев был где-нибудь в другом месте, а не в этой забытой всеми стране, он стал бы стрелять в собак, бить их, и, возможно, разогнал бы их. Но все это можно сделать там, где жизнь человека дороже жизни тысячи собак. Здесь же собака не просто собака, а неизменный слуга и верный помощник своего владельца. И жизнь хорошей собаки для него дороже жизни многих чужих людей. Убить чужую собаку — значило навсегда испортить отношения с тем, кому принадлежит она, и превратить его в жестокого и беспощадного врага.

Собаки побеждали расстояние с быстротой птиц. Теперь Бушуев ясно различал особенности каждой из них. У переднего черного пса могучая грудь с четким белым пятном. Он прижал уши, выпрямил хвост и мчится вперед чудовищными скачками.

Холодная дрожь встряхнула тело Бушуева. У него похолодел живот, онемели пальцы, а сердце сжалось от томящей тоски. Что, если этих чудовищных псов не смутит его неподвижность? Ведь тогда трех минут достаточно для того, чтобы из тела Бушуева получилась груда окровавленных лохмотьев.

Собаки уже близко. Передний пес замедляет бег, и вся стая выравнивается с ним. Она рассыпается и охватывает Бушуева кольцом.

— А если они предательски набросятся сзади и вцепятся в шею?.. — мелькнула тревожная мысль, и Бушуев почувствовал, как похолодела шея, словно к ней уже прикоснулись собачьи клыки. Хотелось оглянуться — и нельзя было сделать этого: черный пес в пяти шагах. Огромный и страшный, он с хриплым, угрожающим рычанием наступал на Бушуева. Подставив Бушуеву незащищенный бок, он как будто предлагал воспользоваться его оплошностью и напасть на него первым. Его морда была направлена мимо Бушуева, и только яркий зрачок, не отрываясь, зорко следил за неподвижно сидящим человеком. Вся стая свирепо рычала, наступала на человека и ждала малейшего движения, чтобы дружно накинуться на него и растерзать.