Сокровища мертвых
Шрифт:
– А кто меня из воды вытащил?
– Я и мужик один. Потом все узнаешь. Запомни, брат мой, не показывай никому, что ты пришел в себя. Это во благо. – Фекла, перекрестившись, вышла.
– Двумя пальцами крестится, – прошептал он. – Я что-то помню… Смутно, но помню. Как я в воду попал? Почему тонул, почему железо? – Он поднес к лицу руки. – Шрамы, железо рвало лицо. Но не хватало воздуха, и я, разрывая железо, просовывал голову в дыру и дышал. Воздух очень холодный, лицо в крови, больно. – Он закрыл глаза. – Снег, проваливаюсь по пояс и иду. Все заледенело. Я иду. Кровь,
– Я не думаю, что его можно показывать людям, – негромко сказала Фекла. – Он плох, но начал говорить, постоянно спрашивает, кто он. Я…
– Сестра, – перебил ее Старец, – здесь моими устами Господь решает, что можно. Я прислушаюсь к Его голосу.
Поклонившись, она вышла.
– Мы еще посмотрим, что Он посоветует, – прошептала Фекла.
– Зачем им это? – покачал головой Старец. – Ведь все понимают, чего мы желаем. У меня одного истинно благие намерения. Я оставлю поселение верующим и уйду. Помоги, Господи, избежать крови ненужной, отдай захоронение без больших жертв. Пусть падут алчные и те, кто не верует.
– Ну что же, – сообщил Воин. – Там восемь туристов. Не пугать, обходиться с ними вежливо. Поняли?
– А чего ж не понять? – усмехнулся Топор. – Правда, нелегко нам будет, все-таки к другому привыкли…
– А зачем это надо? – спросил Пушка.
– Значит, надо, – ответил Воин. – Если кто-то из вас сорвется, башку снесу. Всем ясно?
– Да понятно все, – сказал Пушка. – Только ты вот что скажи: ведь мы свидетелей не оставляем. А тут…
– Они пробудут здесь несколько дней, – перебил Воин. – И будут трудиться за деньги на билет домой. Как только работа им надоест, их сразу отпустят. А наше дело, и Карателя тоже, не допустить, чтобы они догадались. Ясно?
– Кому это надо-то? – снова встрял Пушка.
– Нам, – отрезал Воин.
– Ну если нам, – ухмыльнулся Гвоздь, – то о чем тогда базарить?…
– Не понимаю я ничего, – процедил Каратель. – Никого не допускаем, а тут придут туристы, потом уедут. А если они найдут…
– Это исключено, – сказал Старец. – Если они, как ты говоришь, что-то и найдут, то только кладбище. И все, получат деньги и сразу уедут. Спрашивается, зачем и кому это надо? Ясного ответа я не знаю, но, думаю, это угодно Господу или нам для нашей безопасности. Ибо враги нашей веры живут везде, и они желают…
– Может, хватит про веру? – пробурчал Каратель. – Мы тут одни, посторонних нет.
– Я действительно верую и готов за это принять муки адовы, гореть в огне, захлебываться водой, страдать от жажды и голода. Ибо путь мой предначертан Господом. Вам этого не дано, вы живете ради корысти.
– Может, все-таки приоткроешь тайну? – усмехнулся Каратель. – Чужие в…
– Все, – остановил его Старец. – Сделаете так, как сказано, поскольку моими устами говорит Господь.
«Погоди, придурок, – подумал Каратель. – Как только это закончится, я тебя отправлю
Тикси
– Здорово! – Кивнув, Гауптман прошел в комнату.
– Ты кто есть-то? – удивленно спросил Жеренов.
– Привет от Мадам. – Гауптман открыл бар и достал бутылку коньяка. – Неплохой коньячок. Закусывать есть чем?
– Ты какого хрена приперся? – негромко спросил Жеренов. – Я что-то не пойму, чего Мадам хочет? Говорит, что бабки я получу, а сама.
– Получишь, – усмехнулся Гауптман. – Фотография есть?
– Какая фотография?
– Ты дурак полный или наполовину? – Гауптман выпил. – Адрес, где живет, знаешь?
– Да о ком ты спрашиваешь?
– Как же так, – раздраженно спросила Ирина, – почему больше не будет звонить? В чем дело? Что это за место такое? Я…
– Там залежи какой-то руды, – перебил отец, – и мобильная связь не работает. Если поблизости будет телефон, она обязательно позвонит.
– А где сейчас Маша?
– На реке. Надеюсь, ты больше не поднимешь шум по поводу исчезновения дочери? Не ставь ее в положение маменькиной дочки.
– Почему ты заступаешься за нее? Она обманула нас.
– А ты? Ты же зарекалась ездить в Якутию. Мама еще не знает, не хочу портить ей настроение. А то бы она оставила всех подруг и примчалась.
– С Машей точно все хорошо?
– А какой смысл мне обманывать тебя? Или ты думаешь, я волнуюсь меньше тебя? Я разговаривал с руководителем, он принес свои извинения и дал слово при малейшей возможности связаться с нами. Более того, я звонил матери ее подруги Жени, она сказала, что та тоже предупредила ее об этом. Как я понял, это ненадолго, дня на три-четыре. Надеюсь, оттуда они смогут позвонить.
– Но какой это район? Куда они отправляются?
– Я не спрашивал.
– Господи, почему я ее сразу не вернула? Знаешь, папа, после случившегося со мной у меня появилось ощущение опасности. Да-да, я предчувствовала, что с Машей что-то случится.
– Типун тебе на язык! С ней все будет хорошо, я в этом совершенно уверен.
– Дай Бог! Но я очень волнуюсь.
– Успокойся. С ними, как я понял, не меньше трех охранников. Маша сама говорила, что там какой-то якут, охотник на волков и шатунов. Так что волноваться повода нет.
– Хорошо. Но как только Маша позвонит, немедленно сообщи мне.
– Об этом могла бы и не говорить.
– Я не буду в этом участвовать, – заявил Жеренов. – Какой же я идиот, поверил, что это нужно для работы. Жадность еще никогда до добра не доводила.
– Знаешь, – процедил Гауптман, – никогда не говори «никогда», если тебе что-то предлагают, тем более такое. – Он ударил Жеренова кулаком в подбородок, а потом в горло. Тот упал, изо рта хлынула кровь. – Кретин ты! – усмехнулся Гауптман. – Хотя убирать тебя все равно пришлось бы. Черт, как кровь течет, ковер испачкал, сука!