Сокровища негуса
Шрифт:
– Кто ваш друг? – спросил Малко.
– Монкого, – объявил американец без тени улыбки.
– Монкого! – подскочил Малко. – Да он должен меня ненавидеть после того, как мы с ним обошлись. А потом...
Дик Брюс резко прервал его.
– На Монкого можно положиться, – твердо сказал он. – Не его вина, что его патрон сумасшедший и объявил себя императором. Напротив, это нам на руку. Монкого хотел преподнести ему подарок, но у него не так много денег. Я отдам ему Библию, если он вас вывезет. Если он сделает такой подарок; у него есть шанс стать министром иностранных дел своей
– Вы думаете, что этого будет достаточно? – спросил Малко.
Дик Брюс запустил пальцы в бороду.
– Есть еще один момент. Монкого знает, что военные убили Валлелу. Он ее очень любил. Он счастлив, что может провести ВВАС. Потому что не питает нежных чувств к амхарам. Они ведь расисты. Кожа у Монкого очень-очень черная. Ему с трудом удавалось нанять персонал, прислуга обращается с ним, как с собакой. Он подвергается всевозможным унижениям.
– А что будет, если ему не удастся? – возразил Малко. – Дипломат или нет...
– У Монкого есть все шансы вывезти вас, – продолжал утверждать Дик Брюс. – В Дэбрэ-Зейт живет его подружка, к которой он регулярно ездит. Солдаты знают его машину. Он посол, к тому же занимает пост в ОАЕ. А эфиопы панически боятся, что ОАЕ переедет из Аддис-Абебы. Это будет началом конца для режима. Таким образом, он не слишком рискует. Если только не нарвется на придурков. Безусловно, это нельзя исключать...
Пролетел черный ангел. Всюду хватает слишком рьяных.
Сара Массава молча слушала. Она спокойно взяла свой «Калашников» и спросила:
– Когда мы уезжаем?
– Через полчаса, – ответил Дик. – Монкого будет ждать нас в парке, на автомобильной стоянке атташе по культурным вопросам. В такое время там никого нет. Одевайтесь.
Малко взял сверток и развернул его. В нем лежали куртка, полотняные брюки, рубашки и высокие ботинки. К тому же нательное белье. Кое-как он натянул все это на себя. Забинтованные запястья все еще продолжали ужасно болеть. Хорошо, что у него был одинаковый размер с Диком. Сара говорила со своими людьми, сидя под деревом. Дик нервно расхаживал вокруг них. Одевшись, Малко вновь обрел почти человеческий вид, если не считать щетины. Как только он был готов, Дик схватил его за руку.
– Идемте, не нужно опаздывать.
– Очень жаль оставлять этого негодяя Тачо в своем тылу, – сказал Малко.
Дик Брюс грустно и холодно улыбнулся.
– Каждому овощу свое время. Сейчас мы дичь. Но если нам удастся заполучить золото, то я думаю, что ВВАС возьмется за сержанта Тачо. Они не любят провалов.
Казалось, что ничто не может поколебать его спокойствия. Даже воспоминание о гибели Валлелы. Малко спрашивал себя, испытывает ли он иногда человеческие чувства. Дик Брюс поддерживал его, когда они шли через парк посольства. Они обогнули дом посла, спустились вниз вдоль огромного парка. Сара и ее люди шли за ними следом. Малко был противен сам себе. Пыль, пот, грязь и мазь образовали на его теле толстую и вонючую корку. Он отдал бы крыло своего замка за ванну с горячей водой.
Но это была совершенно неосуществимая мечта. Вдруг за деревьями возник необычный предмет. Рядом с несколькими бунгало на стоянке одиноко стоял огромный зеленый «мерседес».
– Это
Он пошел вперед. Увидев его, двойник Амина Дада вышел из машины. Ярко-малиновый галстук и костюм цвета розового дерева прекрасно гармонировали с красными лакированными ботинками. Дик Брюс перемолвился с ним несколькими словами, затем американец обернулся и знаком позвал Малко. Тот вышел из-за деревьев. Он передвигался маленькими шагами, словно старик. Сара Массава поддерживала его одной рукой, а в другой руке несла «Калашников».
При виде Малко черный посол покачал головой. С сочувствующим видом протянул руку.
– Да, здорово вас отделали эти дикари. Вот скоты! Ну что же, поехали.
Он обошел машину и открыл багажник. Он заранее вытащил запасное колесо, и в багажнике образовалось много свободного места. Малко первым перелез через реборду багажника и с помощью Дика и Сары устроился там, свернувшись калачиком, лицом назад. Его спина касалась передней стенки багажника, а ноги упирались в домкрат. Сара расположилась в той же позе перед ним. Они прилипли друг к другу. Словно две ложки. Монкого громко рассмеялся:
– Будьте умницами, не нужно толкать друг друга.
Это был черный юмор. Малко чувствовал, как ему в живот уперлись круглые маленькие ягодицы Сары, но не испытывал никакого эротического желания. Он хотел выжить и вымыться.
Дик осторожно положил «Калашников» перед эритрейкой.
– До скорого, – сказал он, – все будет хорошо.
Это было благое пожелание, но не очевидность.
Багажник закрылся с треском, который показался Малко зловещим. Пахло новой резиной и горючим. «Мерседес» плавно отъехал и очень скоро стал подпрыгивать на ухабах разбитой дороги. При каждом толчке Малко швыряло на Сару. В конце концов он был вынужден обнять ее за талию, чтобы не свалиться на нее.
Это было практически единственным движением, которое он мог сделать. Путешествие будет не из приятных. Но все же лучше, чем в гробу... Дик Брюс объявил Малко, что они должны встретиться в зоне, где не было армейских патрулей, километрах в ста от Аддис-Абебы. До тех пор они были полностью в руках Его Превосходительства посла Монкого. Очень скоро «мерседес» набрал скорость, но они все еще не выехали из Аддис-Абебы, поскольку часто останавливались. Эти рывки были крайне болезненны для измученных мышц Малко. В какой-то момент его рука скользнула и наткнулась на грудь Сары. Эритрейка сделала вид, что ничего не заметила. Он задремал, пьяный от усталости.
На диване, обитом голубым бархатом, лежала на боку, повернувшись к Малко спиной, молодая женщина. На ее ногах красовались черные лодочки на очень высоких каблуках, с завязками на лодыжках. Точеные ножки были обтянуты черными чулками очень тонкой выделки. Они высоко обхватывали полные ляжки и держались на тонких черных лентах-подвязках. Выше ничего не было. Роскошный зад выступал из чаши черного фая.
Малко протянул руку, чтобы заставить незнакомку повернуться. Но в дверь яростно застучали. За долю секунды сладострастное видение исчезло. Осталась лишь чернота. Знакомый голос прошептал: