Сокровища непобедимой Армады

Стенюи Робер

Корабль Вальдеса тем временем дотащился до арьергарда Армады, но тут очередным порывом ветра у него снесло грот-мачту. Больше уже он не двигался.

Версия одного из пассажиров «Росарио»: «Герцог ушел, бросив нас на произвол врага, маячившего в трех милях сзади» (отец Бернардо Гонгора ).

Версия самого дона Педро де Вальдеса: «Я дал четыре выстрела из орудия, предупредив Армаду о своем бедственном положении. Герцог находился достаточно близко, чтобы увидеть все самому и оказать мне помощь… Но он этого не сделал! Словно мы не были подданными вашего величества и не служили под его началом.

Он оставил нас добычей противника» (письмо королю ).

Похоже по всему, первым намерением герцога было действительно оказать помощь потерявшему управление кораблю. Но начальник штаба и первый советник Диего Флорес категорически заявил, что наступает темнота и Армада может рассеяться, если генерал-капитан задержится: «Нельзя подвергать опасности весь флот из-за одного корабля». Медина-Сидония уступил, но прежде выслал к «Росарио» свой личный паташ с приказом снять казну и перевезти ее на свой галион. Вальдес в ярости передал командующему: «Там, где я рискую своей жизнью и жизнью стольких рыцарей, можно рискнуть и пригоршней золота!» Посыльный вернулся назад с пустыми руками.

К девяти вечера дон Педро остался в море один… Генерал-капитан прислушался к голосу разума. И напрасно. Кастильская традиция не прощает подобных поступков. Бросив в беде своего капитана, командующий навсегда потерял честь и достоинство в глазах флота. Отныне никто больше не разговаривал с Диего Флоресом. На солдат это тоже произвело гнетущее впечатление: «Если он так легко оставляет знатного кабальеро, на какую помощь вправе рассчитывать мы?»

Ненависть Диего Флореса к своему кузену дону Педро была общеизвестна. Совсем недавно они осыпали друг друга резкими попреками на совете. Теперь офицеры громко говорили, что все это — низкая месть Диего Флореса.

Слухи быстро достигли ушей герцога. Поэтому той же ночью, заполняя дневник, он особо подчеркнул: «Диего Флорес сказал мне тогда…» и дальше: «Следуя его настоятельному совету, я…»

«Враг оказался милосерднее»

Собравшись вечером того же дня на совет, англичане уточнили диспозицию. Сидония мог попытаться укрыться в бухте Сор или высадиться на острове Уайт, а то и в Уэймуте. Надо было предусмотреть все варианты.

Присутствовали командиры всех эскадр. В конце совета Дрейк получил от адмирала флота приказ не спускать глаз с Армады и стать флагманом флота на «Ревэндже». Таким образом, Говард фактически уступал ему свое почетное место. Но…

С наступлением темноты Дрейк распорядился погасить фонарь и с двумя судами — «Уайт Бэр» и «Мэри-Роз» растворился в ночи.

Говарда разбудили известием, что сигнальный огонь вице-адмирала исчез. Обеспокоенный Говард велел поднимать паруса и держаться наготове. Когда рассвело, все могли убедиться, что Дрейка нет.

Утро 1 августа застало вице-адмирала и двух его сообщников возле «Росарио». Он взял беспомощное судно без единого выстрела: дон Педро, видя безнадежность положения, согласился сдать корабль трем «англичанам» на почетных условиях. (По крайней мере так доложил впоследствии сам Вальдес королю.)

В Испании этот эпизод расцвел иными красками: «Дон Педро сражался до последнего и был взят в плен с тринадцатью уцелевшими матросами». Или вот: «Окруженный четырнадцатью вражескими галионами, он потопил семь кораблей неприятеля, прежде чем был пленен

с горсткой оставшихся в живых».

Когда Дрейк днем вернулся к флоту с захваченным призом, адмирал флота потребовал объяснений. Почему вице-адмирал погасил сигнальный огонь, по которому должен был ориентироваться флот? Как посмел он ослушаться приказа?

— Вышло так, ваша милость, — объяснил Дрейк. — В темноте я заметил, то есть не я, а мой вахтенный… короче, нам показалось, что по левому борту движутся паруса. Я сразу решил, что испанцы пытаются нас окружить. Поэтому я двинулся за ними следом, чтобы проследить как и что. Почему один? Ну, я не хотел нарушать строй и беспокоить остальных. Сигнальный огонь? Ах, да, сигнальный огонь… Но он же выдал бы наш маневр противнику! Паруса? Это оказались… как их… немецкие баркасы, ну да, ганзейские купцы, они просто шли мимо, простая ошибка… Что, никто больше их не заметил? Странно… Впрочем, было уже совсем темно… Как я оказался возле «Росарио»? По чистой случайности…

Сэр Мартин Фробишер позже обмолвился: «Дрейк хотел лишить нас законной части добычи. Но я бы скорей проткнул ему брюхо, чем отказался от дукатов» (!).

Итак, в тот день Дрейк захватил 55.000 добрых золотых дукатов его католического величества, 46-пушечный корабль и охапку позолоченных шпаг с богато инкрустированными эфесами, предназначавшихся в подарок английским джентльменам-католикам. Кроме того, ему причитался выкуп за командующего испанской эскадрой и нескольких знатных сеньоров. Своим матросам он отдал на разграбление «каюты и багаж, за исключением каюты дона Педро», которого он по-королевски угостил за своим столом и позволил присутствовать в качестве наблюдателя за продолжением баталии (пока сэр Говард не обратил его внимание на нелепость и опасность такого положения). Все это вызвало в окружении герцога следующий комментарий: «Враг оказался милосерднее нас к дону Педро».

«Росарио», приведенный на буксире в Дортмут, был ограблен до нитки местными рыбаками, прежде чем успели прибыть портовые чиновники для наложения печатей.

Самое пикантное, что уход вице-адмирала на «промысел» едва не стоил головы лорду Говарду. В предрассветных сумерках, рыская в поисках сигнального огня, он оказался возле мыса Берри-Хед в опасной близости от испанского арьергарда. Только тут лорд понял свою ошибку: он принял за сигнал Дрейка кормовой фонарь галиона Медины-Сидонии!

Говард решил уже, что участь его решена. Если испанцы нападут, он окажется в окружении ста тридцати судов, и с адмиралом Англии будет покончено раньше, чем остальной его флот сумеет прийти на подмогу. Тем более что в отсутствие Дрейка некому командовать маневром.

Дон Уго де Монкада тотчас оценил ситуацию. При таком ветре галеасы смогут догнать противника и связать его огнем, пока подоспеет остальная Армада. Дон Уго «почтительно испросил у герцога Медины-Сидонии дозволения встретить адмирала Англии, но герцог не счел возможным предоставить ему такую вольность». Монкада, уязвленный в самое сердце, безмолвно удалился.

Вторично упустив шанс вырвать победу, герцог распорядился идти дальше, не нарушая «общего плана». А адмирал флота спокойно выскользнул из ловушки, куда его завело своекорыстие вице-адмирала. Так передает этот эпизод голландский историк начала XVII века Ван-Метераен. Герцог умалчивает в дневнике о случившемся, а дон Уго нигде не излагает своей версии.