Сокровища, омытые кровью: О кладах найденных и ненайденных
Шрифт:
Сама по себе такая находка не представляла никакой ценности. Но вот откуда она здесь взялась?
Опустившись на колени, чтобы не сносило течением, Стенюи стал искать в памяти возможное объяснение. В конце концов он вспомнил, что читал документ о некоем «человеке по имени Бойл», который в конце XVIII века обнаружил у побережья Донегала останки затонувшего корабля «Непобедимой армады». Кроме нескольких золотых брусков и бронзовых пушек, он нашел «кусок свинца» длиною в один ярд, треугольной формы, который, скорее всего, служил балластом. Это было точное описание находки Стенюи. С трудом он перевернул свинцовую чушку: на верхней стороне явственно проступали контуры пяти крестов — типичное испанское клеймо.
«Я нашел-таки
Из-за непогоды Стенюи и Жасински смогли возобновить поиски только через три дня. Пока напарник фотографировал пушки, Робер поднял круглый, серого цвета голыш, заинтриговавший удивительной правильностью своей формы. Осторожно поскреб ножом. Так и есть — монета! И тоже крест, почти стертый временем. А рядом была еще одна, только и ждавшая, чтобы ее подняли.
Теперь каждое погружение приносило новые находки. Жасински записал на свой счет якорь, Стенюи — несколько монет с ясно различимым испанским гербом. И вдруг королевский подарок: между двух камней мелькнула искорка. Это было золотое кольцо тончайшей работы.
«Мне пришлось снять перчатку, чтобы достать его, но я даже не почувствовал холода, — вспоминает Стенюи. — Мы подняли его наверх, в лодку, и кольцо мягко заблестело в лучах ирландского солнца. Из всех сокровищ «Армады» это была самая прекрасная и трогательная находка. Должно быть, молодая испанка специально заказывала кольцо у самого лучшего ювелира города. И тот старательно выгравировал изящную ручку, держащую сердце, расстегнутую пряжку пояса и слова: «Большего я дать тебе не могу».
Захлебываясь в соленой воде, молодой испанский гранд наверняка мысленно перенесся на родину, вспомнил, как прощался с невестой, которая, провожая его в дальний путь на завоевание Англии, надела на палец кольцо, дабы оно всегда напоминало ему о любимой. Тело несчастного стало добычей крабов и угрей, драгоценный подарок соскользнул в расщелину, где ждал меня почти четыреста лет. Впрочем, здесь следует сделать маленькое уточнение: двенадцать лет бесплодных усилий и горьких неудач все же привели меня к успеху — я нашел золото на дне морском».
…К весне команда Стенюи пополнилась тремя новыми членами: аквалангистом-нефтяником Морисом Видалем, специалистом по работам в затопленных шахтах Луи Горсом и студентом архитектурного факультета Франсуа Дюмоном, которому предстояло взять на себя вычерчивание схем и наброску эскизов. Причем сам Стенюи заранее составил план работ. Прибыв на мыс Лакада, подводные старатели начали с того, что между двумя пушками натянули красную веревку, на которой через каждый метр были навязаны узлы, а перпендикулярно к ней — белые шнуры на север и на юг. Затем Робер и Франсуа нанесли на схему каждый предмет и каждую складку дна. Только после этого ныряльщики приступили к его систематическому обследованию. Второго мая Видаль и Горе с триумфом доставили на берег две первые золотые монеты, в четыре эскудо каждая, отчеканенные в Севилье. К этой находке вскоре прибавились золотые пуговицы, серебряные вилки и множество серебряных и медных монет. Меньше чем за час Стенюи наполнил ими банки из-под джема, оказавшиеся в лодке, да еще набил монетами перчатку.
Несмотря на приближавшееся лето, работать под водой было трудно. Холод буквальна сковывал все тело: колени не сгибались, шея не поворачивалась, а мышцы отказывались повиноваться. Тем не менее каждое утро пятерка аквалангистов отправлялась на дно.
«Когда работаешь там, руки обычно заняты делом, но голова свободна, и, пока я переворачивал валуны, в мозгу вертелись одни и те же мысли: «Наконец-то я здесь, и это место не променяю ни на какое другое. Я делаю самое интересное для меня дело. Такая жизнь мне чертовски по душе. И пусть не хватает времени на сон и еду, пусть я с трудом встаю по утрам и совершенно измотанный ложусь в постель. Именно это и нравится мне. Я наслаждаюсь всем этим, даже неудобствами, усталостью, холодом и приступами морской болезни», — утверждает Стенюи.
Весь первый месяц ныряльщики расчищали участки морского дна от плотно слежавшейся массы, состоящей из камней, ядер и Бог знает чего еще. Они дробили ее на куски, подводили под них стропила и поднимали наверх. Пот заливал глаза, ломило спину от тяжестей, хотя в воде им по законам физики следовало бы намного терять в весе. По вечерам все превращались в каменотесов, аккуратно откалывая от твердых, как камень, глыб кусочек за кусочком. И на свет появлялись пиастры и реалы, эскудо и дукаты, медные пряжки, золотые цепи, куски фаянса, кожаные ремни, ножи, вилки, ложки…
Бывали дни, когда приходилось работать под водой вслепую — она была настолько черной, что аквалангисты не видели собственных рук. А на ощупь, естественно, много не сделаешь. Впрочем, еще хуже было то, что в такие дни им случалось заблудиться даже в самых знакомых местах. Когда же ветер свежел, на мелководье волны играючи швыряли подводных трудяг то на скалы, то заталкивали в пещеру. Но нет худа без добра. Вскоре выяснилось, что именно в ней находилась основная часть груза «Хироны». Каждое утро за завтраком Стенюи говорил своим товарищам: «Мы не можем больше рисковать. Лучше оставить в пещере несколько монет, чем одного из нас».
Дело в том, что пещеру образовывали две огромные плиты. В центре они покоились на нескольких «колоннах», а спереди их подпирали две глыбы. Эти глыбы его команда вытащила в первую очередь, чтобы добраться до внушительных размеров куска магмы, как окрестили ныряльщики донные осадки. Теперь предстояло заняться «колоннами». Они состояли из камней, накрепко сцементированных природой. Камни поддерживали «крышу» тонн в двести. Непосредственно под ней и велись работы. Если бы эта «дамоклова скала» рухнула, от охотников за сокровищами осталось бы мокрое место. Но, как на грех, у основания одной из колонн виднелся превосходно сохранившийся серебряный подсвечник. Его можно было даже потрогать. Вот только чтобы вытащить подсвечник, нужно было сдвинуть маленький камешек, подпиравший второй, побольше, который служил опорой для третьего и т. д. Поэтому никто не решался попытаться достать соблазнительную приманку. И все-таки первым не выдержал сам Стенюи, хотя и требовавший от членов своей команды соблюдения «техники безопасности». Днем раньше он уже обрушил две похожие колонны, в которых оказалось множество серебряных сосудов и настоящая жила мелких монет. Поскольку тогда все обошлось, это подтолкнуло его на новую авантюру.
«Одним глазом посматривая на выход, другим — на потолок, я просунул шахтерский ломик под камень. Нажать или нет? Я нажал. Скала заколебалась, а я моментально выскочил наружу. Что произошло? Черт возьми! До меня донесся грохот катящихся камней. Что-то рухнуло в глубине пещеры, — вспоминает Стенюи об этом рискованном предприятии. — Морис Видаль тоже был снаружи. Должно быть, это он, безмозглый чурбан, вызвал каменную лавину! «Послушай, Морис! Прекрати!» Я делал ему угрожающие знаки и мысленно ругался последними словами. Совсем сошел с ума. Если не дорога собственная жизнь, подумал бы о других. Я показал на массивную крышу пещеры и объяснил знаками, что с нами будет, если она рухнет. И все это после того, что я втолковывал совсем недавно — не далее как сегодня утром!