Сокровища Сьерра-Мадре
Шрифт:
Они, конечно, нисколько не сомневались, что гринго в любом случае попадет к ним в руки: из канавы ему деваться некуда. И так как свой лагерь они разбили на этой площадке, пройдет никак не больше двух дней и гринго сдастся. Или ему захочется, например, заснуть — тогда его можно будет взять голыми руками.
Поели и улеглись — полуденный сон. Он продлился два часа, потом бандиты снова ожили и разговорились. Чем бы заняться?.. Из этой потребности к деятельности и родилась мысль перехитрить Куртина, взять его в плен и приятно скоротать с ним время до вечера. Жертве обычно такое времяпровождение нравится меньше. Апогей этих милых игрищ пленник чаще всего пережить не в состоянии.
Всем приходилось видеть в церквах множество картин с изображением кровавых пыток; видеть скульптуры святых и мучеников с растерзанными телами, нашпигованными копьями и стрелами, с открытыми ртами, в глубине которых виднеется огрызок языка; вырванные из груди кровоточащие человеческие сердца, из которых бьют язычки красного пламени; залитые кровью руки и ноги, пробитые гвоздями; разможженные колени с вывернутыми коленными чашечками; спины, исстеганные плетьми с рыбацкими крючками; головы святых, над которыми терновые венцы сбиты тяжелыми деревянными молотками. И перед этими вот картинами и деревянными скульптурами — перед ними верущие и набожные люди часами простаивают на коленях с широко раскинутыми руками, причитают, стонут, молятся, бормочут, сто, двести, пятьсот раз произнося «Аве, Мария!».
Вот почему этим людям не требуется никакой фантазии и особой изобретательности, если они вздумают скоротать время со своей жертвой.
Похоже, бандиты размышляли сейчас о приятном послеполуденном развлечении, и начнется оно с того, что жертве будут медленно всовывать в рот тлеющие кусочки дерева. Они обсуждали это открыто, как дело решенное и принятое, и Куртин мог себе представить, что его ожидает.
Один из бандитов достал револьвер и прикрыл кожаной курткой, чтобы сразу нельзя было заметить, что он снят с предохранителя. Куртин этого его движения не заметил, бандит был прикрыт другим; но от глаз Лак ода оно не ускользнуло.
Бандиты поднялись один за другим и снова направились к середине площадки.
— Послушайте, сеньор, — крикнул мужчина в сомбреро с золотистой лентой, — давайте попробуем столковаться. Мы собираемся сейчас уйти, потому что у нас нет здесь больше еды; мы хотим поспеть на базар к завтрашнему утру. Так что самое время сниматься с места. У меня есть золотые часы с подходящей цепочкой. Предлагаю их в обмен на револьвер. Часы стоят сто пятьдесят песо. Вы внакладе не останетесь.
Он достал из кармана часы и помотал ими за цепочку. Куртин привстал и крикнул:
— Оставьте себе ваши часы, а револьвер останется при мне. Собираетесь вы на базар или нет, мне все равно. Но револьвера вам не получить, и точка.
Опершись руками о землю, он хотел было уже спрыгнуть в свой окопчик, когда тот из бандитов, что держал револьвер под курткой, выхватил его. Но не успел он нажать на «собачку», как прогремел выстрел и револьвер выпал у него из руки; высоко подняв ее, бандит крикнул:
— Меня ранило!
Когда раздался выстрел, все бандиты с удивлением увидели поднявшееся над канавой легкое облачко: поднималось оно у левого угла, а не над тем местом, где сидел Куртин.
От удивления они сначала онемели, а потом, осторожно пятясь, снова оказались в тени деревьев. Там расселись на траве, и все разом заговорили. О чем — этого осажденные в канаве расслышать не могли, но, судя по всему, бандиты были в полнейшем замешательстве. Как? Неужели в канаве притаились полицейские, выследившие их?
Появились и остальные, снявшиеся со своих постов в лесу: они услышали выстрел и подумали, что без них здесь не обойдутся. Но вожак отправил их обратно, полагая, вероятно, что в данный момент им куда важнее быть при лошадях.
Некоторое время бандиты продолжали переговариваться и вдруг все расхохотались. Встали и, не переставая смеяться, снова перебрались в центр площадки.
— Вы, сеньор, больше с нами таких шуток не шутите, — крикнул вожак. — Мы все видели. Вы привязали к углу канавы ружье, а потом дернули за шнур. Нас на мякине не проведешь.
Бандиты открыто веселились. Вдруг у каждого в руке сверкнул револьвер!
— Выходите сюда, милейший, а то придется вас вытаскивать! — крикнул вожак. — Не тяните время. Раз, два, три. Ну, вылазьте!..
— И не подумаю! — крикнул Куртин. — Сделайте только шаг, открою огонь.
— Ладно, поглядим, уважаемый.
Бандиты разом бросились на землю и с револьверами в руках со всех сторон поползли к тому месту, где сидел Куртин. Но проползли недалеко. Из четырех точек канавы прогремели выстрелы, и двое бандитов закричали, что их ранило, и ползком вернулись к кустам.
Что предпринять? Теперь ясно, в канаве прячется не один человек, а четверо или даже пятеро. И ниоткуда они не могли здесь взяться, кроме как из полиции. Если это и впрямь полицейские, им, банде, конец, потому что полиция наверняка забралась не только сюда, но и оседлала дорогу, перекрыв все пути отхода. Оставался один выход — принять бой. Но поскольку из канавы не доносилось ни звука и никто их не атаковал, бандитами овладела неуверенность, они опять заподозрили гринго в каком-то розыгрыше. Будь он там не один, а с солдатами, они пошли бы в атаку и погнали бы прямо в объятия основных частей, ждущих внизу, на дорогах.
Но часовые ни о чем подозрительном не доносили, а один из них поднялся в лагерь и сообщил, что дорога свободна.
Один из бандитов предложил устроить самую настоящую осаду, неважно, солдаты там в канаве или охотники, теперь игра тем более стоит свеч. Если там несколько человек, значит, и револьверов у них несколько, и продукты найдутся, и разные другие вещи, которые могут пригодиться; численного превосходства осажденных опасаться не приходится, в противном случае в подходящий момент — когда вся их группа смешалась в центре площадки после первых выстрелов, — они решили бы дело прямой атакой.
А четверо в канаве сочли, что необходимо посоветоваться, тем более что видели — в самое ближайшее время бандиты ничего не предпримут. Сползли в тот угол, где сидел Говард, чтобы обсудить, как быть дальше. Поели немного, выпили по стаканчику воды и позволили себе то же удовольствие, которое бандиты позволяли себе в течение долгих часов — закурили.
— Знать бы, что они замышляют! — сказал Куртин.
— Узнаем или нет, разницы никакой, — проговорил Говард. — Мы сможем действовать лишь после того, как начнут они.