Сокровища женщин Истории любви и творений
Шрифт:
– А как ты это видел?
– Я спал с тобою рядом или грезил, как ты возьмешь меня однажды в Лондон, и я начну с того же, что и ты…
– С чего же?
– А, за лошадьми следить приехавших верхом на представленье вблизи ворот театра, ну, за плату.
– Служил я при театре конюхом, по-твоему? Иль роль играл такую?
– Тебе платили за парней Шекспира, которых нанял ты, затеяв дело…
– За труппу конюхов, где главный я?
– Что, это выдумки всего, Уилл?
Шекспир не без важности:
– Как интродукция, куда ни шло. Так, значит, интродукцию играли одну и ту же ежедневно мы? Пожалуй, с этим можно согласиться. (Весь в движении, как на сцене.) Мы всадникам и всадницам прекрасным за подаянья заменяли слуг, – то роль актера в жизни и на сцене. Актер играет слуг и королей, он пленник
– Ах, мне довольно и актером стать!
– Но ремесло актера незавидно… Смеяться и любить, и ненавидеть со страстью показной? Нет, настоящей. Ты должен исстрадаться за любого – за самого ничтожного слугу иль негодяя королевской крови…
– Как! По торговой части мне пойти? Когда пример твой мне слепит глаза, как славы лучезарной солнца блеск!
– Пример мой труден, повторить его едва ли сможешь ты; ты робок…
– Нет!
– Но кажешься ты робким, вот в чем дело, поскольку ты рассеян и задумчив, весь в мыслях потаенных, как поэт, и тем же привлекателен, но в жизни…
– Играть мне женщин ведь пока придется. Рассказывай, Уилл.
Шекспир, невольно подводя итоги:
– Да, я оказался в положении актера, который пишет пьесы и который производит впечатление вороны-выскочки, и тут эпидемия чумы, с закрытием театров… Я бы вновь отправился, как другие актеры, в скитания по постоялым дворам в провинции, не охваченные чумой, если бы, кроме пьес, я не начал писать сонеты, одобренные в кругу графа Саутгемптона, что вдохновило меня на завершение поэмы «Венера и Адонис».
– Это я знаю.
– Что ты знаешь? Произошло чудо.
– В твою судьбу вмешались феи?
– Можно и так сказать.
3
Лондон. Квартира Шекспира – две-три комнаты со свисающими коврами, как занавеси, окно с деревьями сада, лестница на антресоли.
Поэт, набрасывая сцены, так увлекается, что сам или по просьбе Эда или актеров, застающих его за столом, озвучивает текст, то есть тут же разыгрываются целые эпизоды.
Уилл. Сад Капулетти. Входит Ромео и поднимает голову.
Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! Стань у окна, убей луну соседством; Она и так от зависти больна, Что ты ее затмила белизною. Показывается Джульетта. Это Эд в женском платье. Оставь служить богине чистоты. Плат девственницы жалок и невзрачен. Он не к лицу тебе. Сними его, О милая! О жизнь моя! О радость! Стоит, сама не зная, кто она. Губами шевелит, но слов не слышно. Пустое, существует взглядов речь! О, как я глуп! С ней говорят другие. Две самых ярких звездочки, спеша По делу с неба отлучиться, просят Ее глаза покамест посверкать. Ах, если бы глаза ее на деле Переместились на небесный свод! При их сиянье птицы бы запели, Принявши ночь за солнечный восход…ЭД (отвечает за Джульетту в той же песенной форме сонета).
Не надо, верю. Как ты мне ни мил, Мне страшно, как мы скоро сговорились. Все слишком второпях и сгоряча, Как блеск зарниц, который потухает, Едва сказать успеешь «блеск зарниц». Спокойной ночи! Эта почка счастья Готова к цвету в следующий раз. Спокойной ночи! Я тебе желаю Такого же пленительного сна, Как светлый мир, которым я полна.Не совсем полный сонет, можно прибавить, пусть уже не Ромео, а Джульетта произносит мысли поэта:
Мне не подвластно то, чем я владею. Моя любовь без дна, а доброта – Как ширь морская. Чем я больше трачу, Тем становлюсь безбрежней и богаче.УИЛЛ.
Святая ночь, святая ночь! А вдруг Все это сон? Так непомерно счастье, Так сказочно и чудно это все!ЭД.
Чудесно! Сто тысяч раз прощай.
УИЛЛ.
Сто тысяч раз Вздохну с тоской вдали от милых глаз. К подругам мы – как школьники домой, А от подруг – как с сумкой в класс зимой.ЭД.
Кто это говорит? Ромео или ты, Уилл?
УИЛЛ.
Джульетта в саду, еще не ведая ничего о вновь вспыхнувшей вражде, с волнением ожидает вестей от Ромео и первой брачной ночи.
ЭД (в женском платье).
Неситесь шибче, огненные кони, К вечерней цели! Если б Фаэтон Был вам возницей, вы б давно домчались И на земле настала б темнота. О ночь любви, раскинь свой темный полог, Чтоб укрывающиеся могли Тайком переглянуться и Ромео Вошел ко мне неслышим и незрим. Ведь любящие видят все при свете Волненьем загорающихся лиц. Любовь и ночь живут чутьем слепого. Пробабка в черном, чопорная ночь, Приди и научи меня забаве, В которой проигравший в барыше, А ставка – непорочность двух созданий. Скрой, как горит стыдом и страхом кровь, Покамест вдруг она не осмелеет И не поймет, как чисто все в любви. Приди же, ночь! Приди, приди, Ромео, Мой день, мой снег, светящийся во тьме, Как иней на вороньем оперенье! Приди, святая, любящая ночь! Приди и приведи ко мне Ромео! Дай мне его. Когда же он умрет, Изрежь его на маленькие звезды, И все так влюбятся в ночную твердь, Что бросят без вниманья день и солнце. Я дом любви купила, но в права Не введена, и я сама другому Запродана, но в руки не сдана. И день тосклив, как накануне празднеств, Когда обновка сшита, а надеть Не велено еще…УИЛЛ (смеется). Неплохо, неплохо, Эд.
ЭД. Как неплохо? Это же сонеты твои, а не речь девушки…
УИЛЛ. Песня ее души.
ЭД. Она чудесна!
В монологе юной девушки проступают не только сокровенные мысли Шекспира в сугубо сонетной форме, но слышен голос Хора из трагедий Софокла или Еврипида, как это ни удивительно.
Юность Ромео и Джульетты и лирика любви в диалогах драмы на уровне сонетов гениального поэта создали удивительный феномен, когда мир чувств и мыслей персонажей приобретает современный характер для все новых и новых поколений в череде столетий. Трагическая развязка воспринимается, как сон, как нечто потустороннее, что и соответствует месту действия – в склепе, что и отметается, и чета влюбленных вновь оживает – в вечности. Нет смерти, поэт одарил их бессмертием.