Сокровища женщин Истории любви и творений
Шрифт:
– Тауэр?
– Я тоже так предположил, а он: «Боюсь, Тауэра ты не минуешь. Но пока – за расторжение помолвки – ты заплатишь неустойку в 5000 фунтов».
Граф Эссекс с удовлетворением:
– Хорошо. Это победа, мой друг.
– 5000 фунтов! Я до сих пор обходился крохами.
– Не считай, что это много, вероятно, лорд Берли округлил твое состояние на большую сумму. Но это между нами.
Генри усмехается:
– Я свободен? «Нет, – заявил лорд, – не прежде, чем заплатишь неустойку и твоя невеста не выйдет замуж за более
Граф Эссекс взрывается:
– Это ей на приданое? Каков первый министр королевы! Я к ней! Я к ней! Я выведу Берли на чистую воду.
– Граф, ради Бога. Лорд Берли говорил со мной от имени ее величества. Я в Лондон, чтобы не наделать здесь глупостей.
– В Лондоне снова чума.
– И театры закрылись?
– Да.
– В таком случае, я возвращаюсь в Тичфилд. Мы там, граф, проводим время превосходно, благодаря затеям Шекспира.
– Передай ему… Если от его поэмы «Венера и Адонис» молодежь без ума, мне больше нравится «Обесчещенная Лукреция». Там мифическая Греция, а здесь Римом пахнет.
– Вы правы!
– Поэт вас прославил, Генри.
– Это его слава. Он первый поэт Англии и мой друг…
– Любовь которого к вам беспредельна! Это фраза из Посвящения.
– Это его душа беспредельна.
– Генри, не увидевшись с королевой и с Элси, ведь ты не уедешь. Идем!
2
Тичфилд. В беседке граф Саутгемптон и Шекспир. Гости, пользуясь хорошей погодой, прогуливаются в парке. Среди них Молли и Уилли, которые прохаживаются быстро, как дети, на виду у всех и как бы наедине.
Уилли, сорвав ветку:
– Не знаю, как же быть нам с ним?
Молли рассеянно:
– С кем это?
– О, Молли!
– А никак.
– Но он…
Молли рассмеявшись:
– Что он? Он пел любовь, что нас свела. Чего еще ты хочешь?
– Ах, ничего на свете, как любви твоей!
Он бросает ветку в ее сторону, которую она легко схватывает на лету.
Молли, снижая голос:
– Все это хорошо лишь в тайне, иначе грех, огласка и разлука неминуемы, как смерть. Помни об этом.
– Готов я к смерти, но в твоих объятьях.
– О, нет, живи, иначе свет померкнет в моих глазах, как у старости. С тобой я снова юность обрела, утерянную замужеством.
– Как Шекспир с тобой?
– Как и с тобой.
– Как близнецов, подменял он нас и в жизни, и в сонетах. Разве нет?
– Пока не свел, утратив враз меня с тобой. Пусть сам винит себя.
– Но как признаться?
– Я говорю, никак. Никто не должен знать.
– А молва?
– «Прекрасное обречено молве».
– Это из сонета?
Молли, рассмеявшись не без гордости:
– Который ты присвоил, а посвящен-то мне!
– Ничего не просвоил. Я знаю, я был всего лишь маской твоей для света и с тобой сроднился так, что нас не различить.
– Но могут разлучить.
– Увы! Разлука неизбежна. Тем отрадней всякий час, когда я вижу тебя, и всякий миг свиданья. Когда?
– Как знать! Вообще мне не до веселья. Шекспир – насмешник, он меня ославит, да и тебя.
– Нет, нет, он нас любит. Он скажет:
Полгоря в том, что ты владеешь ею, Но сознавать и видеть, что она Тобой владеет, – вдвое мне больнее. Твоей любви утрата мне страшна. Я сам для вас придумал оправданье: Любя меня, ее ты полюбил. А милая тебе дарит свиданья За то, что ты мне бесконечно мил. И если мне терять необходимо, Свои потери вам я отдаю: Ее любовь нашел мой друг любимый, Любимая нашла любовь твою. Но если друг и я – одно и то же, То я, как прежде, ей всего дороже…42
– Откуда этот сонет?
– Вероятно, из тех, какие он писал для графа Саутгемптона.
– Как! И ты думаешь, что он мной владел? И они остались друзьями?
– Нет, нет, Молли! Ты говорила, что это была игра, как наша игра в Венеру и Адониса, которая, правда, закончилась триумфом богини.
Молли вскидывается:
– Да, ты никак надо мной смеешься, как смеются над тобой, мол, из молодых да ранних! Даже твоя мать графиня Пэмброк подмигивает мне из сочувствия твоим страданиям.
– Я страдаю?
– Нет? Далеко пойдешь.
– Почему Шекспир к нам не идет?
– Вот идет. А мне пора в церковь.
– По пути я тебя встречу?
– За ангела ты не сойдешь.
Шекспир подходит к Молли и Уилли.
– Не отправиться ли нам на прогулку?
Молли, отходя:
– Мне пора в церковь. Прощайте. Вообще мне пора домой. – Уходит.
Уилли беззаботно:
– Как поживаешь, друг мой?
– Неплохо, сударь, неплохо, если недуг мой оказался не смертельным, а на вас вижу его приметы.
– Послушайте, Шекспир, кого вы любите?
– Кого?! Что за вопрос?
– Мне ясно, вы забыли нас с Молли.
Шекспир слегка озадачен:
– Это я забыл?! Прекрасно, друг мой. Вы решили перейти в наступление, вместо круговой обороны, какую предприняли вместе с миссис Фиттон. Это я забыл?!
– Если ваша любовь к герцогу Саутгемптону беспредельна, на что уповать нам, простым смертным. Посудите сами.
– Любовь, как солнце, не может светить в полсилы, разве что его накроют тучи или туман. Но, мистер, почему вы все время говорите не от себя самого, а за двоих? Что, у вас с Мэри, я имею в виду не графиню Пэмброк, а миссис Фиттон, и мысли, и чувства общие, как у юной матери с юным сыном?