Сокровище для дракона

Горенко Галина

— Татьяна, — словно пробуя на вкус произнес моё имя Себастьян. Господь Всемогущий, как же приятно было вновь его слышать. — С моей стороны было не совсем честно умалчивать, но я боялся тебя спугнуть: то, что ты не отсюда, мы с Бруно поняли практически сразу. Проведя анализ дробин из бедра, мы выяснили, что на Твердыне нет таких сплавов, к тому же, порох у нас, никогда не содержал калиевую селитру, её залежи ничтожно малы, а дороговизна искусственного синтеза делает его производство бессмысленным. — Я благоразумно промолчала, что для получения этого вещества достаточно навоза и известки. И того, и другого в этом мире было предостаточно, но я не хотела становиться кем-то вроде ангела смерти принося с собой в этот мир,

разрушительные знания моего. И хотя стреляет не оружие, а человек*, эти знания не пойдут на пользу Твердыни. — Твое воспитание, пусть и немного эксентричное, просто вопило о том, что ты из благородной дворянкой семьи, но, если бы в Оруме пропала несса брачного возраста, об этом стало бы известно по крайней мере в Магуправлении. Я могу привести ещё массу причин и доводов: одной из странностей было то, что ты узнав кто я, не свалилась мне спелым яблочком в руки, Я не набиваю себе цену, но любая девица, узнав, что наследник к ней неравнодушен, воспользовалась бы ситуацией, и как минимум стрясла с меня довольствие побольше, нежели морскую ванну и учебу в университете! Но по большому счету, милая, для меня, как и для Бруно, я смею говорить за нас двоих, кто ты и откуда не имеет большого значения. Я тебя люблю. Бруно ты словно дочь.

— Ты моя Сальватор, ты моя Теана, ты моя любимая и будущая Цесса. Я рад, что между нами нет более этой недосказанности и стены из отчуждений и опасений, но боюсь она была лишь в твоей голове, я сделал свой выбор. — резюмировал Себастьян. Мой Себастьян…

— И я, дочка, — сказал Бруно, стараясь сдержать слезы. Я же вовсю плакала. Облегчение затопило меня словно весенняя река в полноводье, голова счастливо кружилась, а в животе порхали бабочки. Казалось я сейчас взлечу вместе со стулом. Мои сладкие слезы смахнули сильные пальцы, родные руки притянули к своей груди, крепко усаживая на свои колени. Сегодня можно. Сегодня мне не будет стыдно пред Арду, за то, что мы попрали приличия, в конце концов, правила нужны лишь для того, чтобы иногда их нарушать.

— Но Таня, — вновь обратился ко мне Себастьян, — это знание опасно, никто!… Запомни, никто и никогда не должен узнать о тебе! От этого зависит твоя безопасность, к тому же, это очень мощный рычаг давления на меня, как на монарха. Я обязан жениться на гражданке Ориума, и, хотя фактически ты ею являешься, это все-таки уловка. Древний закон не подлежит изменению, так завещали нам Великие, хотя я пока не добрался до всех оригинальных летописей, но могу сказать одно — не все заветы были переведены правильно. Возможно, и в этом свитке есть лазейка.

Мы разговаривали до самой ночи и разошлись спать под утро. Они засыпали меня вопросами, я изумляла их ответами. Поочередно они удивлялись ширине моего кругозора и тому, что я, хотя это не свойственно женщинам и моего мира, столько знаю. Возможно, я всегда была чрезмерно любознательна, и когда меня мучал вопрос, я не забывала его и не успокаивалась, пока не докапывалась до решения или истины. Молодым людям моего мира со мной было скучно, я слыла синим чулком и зубрилкой, да в общем-то я гордилась своими знаниями и жизненной позицией, и я не понимала, как можно вести праздный образ жизни, спать до обеда и часами проводить у модистки или в чайном салоне, а не узнавать что-то новое…

Когда я, наверное, в двадцатый раз зевнула, скромно прикрыв ладошкой рот, Себастьян поцеловал меня в нос и подняв на руки, отнес меня в постель.

Я помню жаркие мужские объятия, сильные руки на талии, ласковый шёпот на ухо, и попытку меня разбудить, но я так и проспала практически до обеда, а проснувшись с удивлением обнаружила, что моего дракона рядом нет. Я облачилась в дневное платье к обеду, и приведя себя в порядок, в душе я чувствовала себя всё еще помятой и сонной. Меня приветствовал лишь Арду, объяснив отсутствие Себастьяна внезапно свалившимися срочными делами, он

передал мне небольшую записку, в которой тот крайне извинялся за свой побег, но молил простить его за то, что не пожелал будить меня, дабы попрощаться. Он выразил сомненья, что успеет вернуться к моему возвращению, но обрадовал тем, что в академию меня сопроводит хозяин поместья. Пока не найдут постоянного преподавателя по статистике, его попросили заменить Сааба. Тот с радостью согласился, так как вынужденное отшельничество успело прилично опостылеть моему крайне деятельному названному отцу.

— Почему же ты не возвращался раньше, ведь твои обширные знания, инновационный подход, не дюжий ум в конце концов, это именно то, в чем несомненно, нуждалось министерство здравоохранения и Академия.

— Теа, — со вздохом сказал лекарь, — хотя, впрочем, вскоре ты попадешь во дворец, и сама все узнаешь, так что томить не имеет смысла. Я имел несчастье разозлить батюшку Себастьяна. До определенного момента он мне благоволил и всячески выделял меня из общей массы дворцовых подхалимов и прихлебателей.

— О, Великие, и чем же ты смог вызвать недовольство Его Величества? — мне казалось, честнее и преданнее Арду не найти человека.

— Я имел неосторожность полюбить не в ту женщину.

— Какая глупость, — начала было я, но потом, все детали головоломки встали на свои места — он отдал большую часть жизни за неё. За неё и её ребенка. И вот тогда Стефано обо всём и догадался. — Ты полюбил матушку Себастьяна, какая трагедия.

— Не рви из-за меня своё доброе сердце, филия**, я давно всё пережил, лишь постоянное одиночество угнетало меня, Цесс запретил мне появляться в Оруме, и мне пришлось бросить патронируемый госпиталь, всех пациентов и практику.

— Как скажешь. Тебе не известно, почему так внезапно умчался Себастьян? — спросила я, вдруг моё сердце сжалось от страха с такой силой, что перед глазами заплясали белые мушки.

— Нет, — но через час мы отправляемся, уверен в столице ты все узнаешь, — ответил мне лекарь.

Дорога была приятной, так как Бруно приложил массу усилий, чтобы меня отвлечь и успокоить мое тревожащееся сердце, мы разговаривали обо всем, и теперь, не таясь я делилась с ним медицинскими знаниями своего мира. А он, с непосредственностью неизбалованного ребенка восхищался ими. В Академию я прибыла вечером, и кажется обстановка ничуть не изменилась. Словно сонные мухи студенты возвращались в общежитие, не было паники, шушуканий, растерянности или каких-либо еще признаков надвигающейся беды, и я расслабилась поверив, что все хорошо. Зря.

У двери в наши с катой комнаты, прислонившись к стене и вытянув ноги, в явно несвежей одежде сидел Питер Куртт. Как только он увидел меня, он тут же вскочил и бросился ко мне.

— Вчера случился прорыв, Теа, Ката в это время была у волков. Её нет ни среди погибших, ни среди раненых. Она пропала. Бесследно.

* Стреляет не оружие, стреляет человек. Крылатая фраза Михаила Калашникова.

** Fillia — (лат.) — дочь.

Глава 25. Болезням бесполезно сообщать, как они называются

Утром Академию лихорадило, из каждого угла слышались всё новые и новые подробности магически-тектонического прорыва. Куртт же, поговорив со мной, покинул территорию академии, не предупредив ни одногруппников, ни куратора, ни, как в последствии выяснилось, родителей. Много позже я узнала, что он перевелся в Военную академию Ориума, когда даже спустя несколько демов о Кате и еще десятке пропавших без вести людей и волков не было никаких новостей. Практически сразу, я получила записку от Себастьяна, он рассказал, что с ним всё в порядке, но некоторое время прямой связи с ним не будет. Если я что-то хочу срочно передать, быстрее всего это будет сделать через Рэйджа, который остался в столице, прикрывать спину другу.