Сокровище для ректора, или Русалочка в боевой академии
Шрифт:
Приподнялась на руках, присела на пол, оставляя хвост в воде, и огляделась.
Нет здесь тетушки.
Но вот на длинном столе у стены беспорядок, а значит, не спала тетя вовсе. Варила что-то… В воздухе витает запах трав — мяты и лаванды. Ступка опрокинута на пол, в щели стекает темно-лиловая жижа. И книги разбросаны, шкаф почти пустой, будто мимо табун троллей пробежал и все древние фолианты разом попадали с полок.
А где ж сама тетя?
Не могла она далеко уйти. В каминной топке грелся котелок, в котором что-то противно
— Тетушка! Ты сильно занята?.. Поговорить нужно!
— Да не вопи ты, килька недоделанная, — послышался откуда-то сверху хрипловатый, будто простуженный, голос.
По покрытой чешуйками спине пробежал холодок. Вскинула голову, чувствуя, как напрягается тело, готовое нырнуть обратно в воду.
— Ох, морской черт… Что ты там делаешь?..
Тетушка сидела на пересечении брусьев под крышей, почти доставая головой потолка. Просто сидела с закрытыми глазами, беззаботно болтая босыми ногами. Подол легкого темного платьица медленно покачивался в такт ее движениям.
— Думаю, — резко ответила она и прокашлялась. — Всю ночь готовила…
Голос ее наконец изменился: стал более приятным, мягким и мелодичным. Кажется, она только и делала, что кричала всю ночь, а не готовила…
— Заказ необычный поступил, — выдохнула жалобно. — Нужно приготовить партию зелий, усиливающих те магические способности, к которым меньше всего предрасположен маг. Но при этом необходимо, чтобы зелье блокировало его истинную магию…
— О-о-о… звучит сложно…
Кивнула понимающе и сразу же опустила голову. Тяжеловато сидеть так — с поднятой головой…
— Спустись, тетушка. Мне поговорить с тобой нужно…
В ответ раздалось колкое:
— Знаю я, о чем ты поговорить хочешь. Потому сразу отвечаю: не бывать этому.
Вот же вредина старая! Я ведь даже и слова о том, что случилось, не сказала, а она… знает! Вот каков дар провидицы… Она единственная у нас в роду такая. Многое наперед узнать может. Многое, да не все…
Досадливо поджала губы, следя, как тетя ловко спускается по деревянной колонне. Она спрыгнула, поправила платье, стряхнув с него пыль, выпрямилась, улыбнулась…
Ведьма. Самая настоящая ведьма! Ведь невозможно, утратив русалочью силу, оставаться такой красивой! Это нам с рождения даровано — обладать красотой, которая ослепляет бедных моряков, тех счастливчиков, кому удалось русалок повстречать. А тетя, как покинула море, начала терять этот дар. Но нашла ж все-таки, хитрая, способ оставаться молодой и по-прежнему всех очаровывающей…
Высокая, статная, с темно-каштановыми волосами, волнистыми прядями достающими до узкой талии. Кожа чистая, смуглая. А глаза какие! Загляденье. Яркие, отливающие золотом. Стоит ей только улыбнуться, только пальчиком поманить — как все мужчины, потеряв дар речи, любой приказ ее исполнить готовы.
Я уже хотела
— О, вот значит как, — усмехнулась тетя. — Теперь в дымоход он не лезет...
Не знаю, что она имела в виду, да и спрашивать не стала: не до того мне было.
Тетушка открыла окно, Филя влетел, присел на спинку стула.
— Ты видела, Вулья? Видела? — восторженно начал он. — Мелкая вязью обзавелась! Да приглядись… Непростая вязь-то.
— Угомонись ты, — рявкнула тетя. Прошла к столу, подняла с пола ступку. — И без тебя почувствовала… Но ответ мой прежний.
— Но почему?! — возмутилась, ударив хвостом по стенке под водой.
— Мирабель! А ну не буянь! Хватило мне одной принцессы, влюбившейся в земного… Нечего и тебе на сушу соваться.
— Тетя! Так ведь истинный он! Здесь все по-настоящему... Настоящая любовь!
— Любовь, как же… — фыркнула эта гаргулья, скривившись, и как-то злобно бросила ступку на стол. — Что ты вообще знаешь о любви между мужчиной и женщиной?
Совсем нежданный вопрос в одно мгновение остудил пыл. Смутилась я слегка, потупила взгляд, сложив на хвосте руки.
— Ну… это же как у моей сестры и ее принца. Они же любят друг друга… Она ему подарила первый поцелуй, а он ее замуж позвал…
— Вот же глупая рыба! — рассмеялась вдруг ведьма. Звонко, ехидно. — Думаешь, в жизни все так просто? Думаешь, твой пират тебя замуж позовет? Обдурит он тебя, глупая! Воспользуется твоей наивностью, а если уж правду расскажешь — послужишь ему средством обогащения.
— А я не скажу! Ну помоги, тетушка! Жалко тебе что ли?
Ехидная улыбочка вмиг спала с ее тонких губ, взгляд стал серьезным и выразительным.
— Тебя жалко, — пугающе серьезным голосом сказала она и начала подбирать с пола книги. — Погубишь себя. А если не ты — то твой пират. Знаешь хоть, кто он такой?
Качнула головой, спросила тихо, тая внутри обиду:
— И кто же?
Вулья выпрямилась, посмотрела, а я не выдержала этого взгляда — тяжелый он больно — и отвернулась.
— Плохой он человек, Мира. С пиратами якшается, стражу от них уводит, за что долю получает — вот что я в видении увидела. А для остальных — человек воспитанный, с принципами. Боятся его, но уважают.
— И что мне делать? Не хочу я как ты всю жизнь на болоте прожить…
Сказала, а не подумала. Тут же поджала губы, хмурясь, и слезы с трудом сдержала.
А когда тетя тяжело вздохнула, не выдержала — позволила слезам сбежать по щекам.
— Прости, тетушка, — взглянула на нее, хоть и стыдно было. — Прости. Не хотела я так говорить… Со злости…
Вулья покачала головой, перебросилась взглядом с притихшим Филином и, подойдя, опустилась рядом со мной.
Удивление затмило все прочие эмоции — и злость, и страх, и обиду, — когда тетя погрузила в воду ноги, легонько задев мой хвост.