Сокровище Джунаида
Шрифт:
— В общем, так, — заговорил Аннанияз-ага после паузы, — тут дело принципа. Чморить себя никому не позволю. Раз уж ты такой идиот, придется мне самому… Готовь машину, на рассвете выезжаем. Возьми оружие, «зелени» побольше, перекусить чего-нибудь…
— Людей сколько? — робко встрял Сапар.
— Нисколько. Вдвоем поедем. Хватит с нас позора…
Выехали, как и было сказано, с самого утра. Через два с половиной часа пересекли административную границу Ставропольского края и въехали в Калмыкию. Вскоре, по знаку Аннанияза, сделали первую остановку — у развалин «Графских развалин». Как
— Здесь? — коротко спросил отец.
— Здесь…
Они вышли из машины, и старый туркмен-уголовник неспешно приблизился к полуразрушенному строению. Он критическим взором оглядел вывалившуюся наружу стенку, вырванную с корнем стойку, покачал головой. Потом обратился к хозяину этого разгрома, непроизвольно подражая кавказскому акценту:
— Э-э, слющай, дарагой, у тебя здесь бомба взорвалась, что ли?
Бармен дал еще несколько указаний рабочим и подошел к Аннаниязу, утирая лоб платком:
— Если бы бомба — не так обидно было. А то налетели какие-то отморозки, стрельбу устроили…
— Стрельбу, говоришь? А стенка почему упала? А стойку кто повалил?
Бармен сокрушенно махнул рукой:
— Да был тут один… которого те отморозки убивать приехали. А он… — у кавказца не хватало слов, он еще раз махнул рукой: — Вон, видишь?
— Что, один против четверых?
Бармен презрительно усмехнулся:
— Да ему хоть взвод!… — запнулся и подозрительно пригляделся к старику: — А ты откуда знаешь, что четверо? Я не говорил…
— Да знакомые рассказали, — не стал вдаваться в подробности Аннанияз и повернулся уходить.
— Слющай, дарагой, — зачастил ему вслед бармен, — если знаешь, кто такие — скажи, я тебя не обижу!…
Но старик не слушал. Он вернулся к машине, и когда сын тронулся, спросил:
— Что ты взял из оружия?
— Два автомата и «Макаров»…
— Гранатомета нет?
— Нет…
— Плохо.
Дальше долго ехали молча. Через какое-то время Аннанияз-ага приметил на боковой грунтовке остов сгоревшего автомобиля и велел:
— Останови.
Вгляделся пристально, спросил:
— Здесь их накрыло?
Сапар молча кивнул. Это был тот самый проклятый двести седьмой километр.
Отец вышел, не поленился подняться до сожженной машины, походил вокруг, подобрал с земли какой-то обломок. Потом спустился вниз, осмотрел канаву у дороги, наклонился за незамеченной ментами стреляной гильзой, поразглядывал следы на обочине. После этого вернулся в машину задумчивый, сел на место и сказал:
— Плохо. Надо было еще пару-тройку гранат захватить… Ладно, трогай. В Элисте разберемся.
С чем именно он собирался разобраться в столице Калмыкии — осталось неизвестным, потому что Аннанияз замкнулся в себе, стал мрачен, хмурил кустистые седые брови. Даже сына больше не ругал. Со стороны это выглядело так, будто мудрый туркмен-уголовник уже слегка пожалел, что погорячился и ввязался в это дело с сомнительным исходом. Но теперь уже, увы, нельзя было повернуть назад, не потеряв лицо перед последним сыном. Да и перед самим собой тоже.
…Только когда въехали в город, Аннанияз вновь взял в руки бразды правления, стал командовать сыну, куда ехать. Скоро они остановились у больших железных ворот частного дома, обнесенного высоким забором. Аннанияз вышел, нажал кнопку звонка. Прошло довольно много времени, пока за воротами послышались шаги, и открылась небольшая калитка. В нее высунулся неприветливый молодой парень со сросшимися на переносице бровями:
— Чего надо?
— Скажи Магомеду, Аннашка-Туркмен приехал.
Парень кивнул и скрылся. А Сапар удивился: он никогда раньше не слышал, как звали его отца в зоне. Через несколько минут парень открыл ворота и сделал Сапару приглашающий жест — заезжай!
Тот загнал свой «ниссан-патрол» во двор и поставил сбоку от ворот. Его отец тем временем пешком направился к крыльцу, на котором уже ожидал гостя хозяин — плотный пожилой мужчина. Крупный нос, выдвинутый вперед мощный подбородок, короткий седой «ежик» на фоне смуглой до черноты кожи придавали ему вид решительный, и даже угрожающий. Он встретил Аннанияза как старого друга, объятиями и приветствиями, сердечно пригласил в дом. Сапар, мало что знавший о связях отца, был удивлен таким почетом: ясно, что этот Магомед — человек не из маленьких.
Когда Сапар подошел к крыльцу, хозяин повернулся к нему.
— Это сын мой, — объяснил Аннанияз.
— А имя у него есть? — улыбнулся Магомед.
— Сапар, — буркнул гость, не желая развивать тему.
Магомед понял, что между отцом и сыном что-то не так, но не стал торопиться расспрашивать — застолье все прояснит. Он пригласил гостей в дом, где уже началась обычная перед угощением женская суета.
Они степенно поговорили о разных делах, вспомнили общих знакомых, посетовали, что силы уже не те. Хотя по Магомеду этого никак нельзя было сказать. Начав с чая, плавно перешли к хорошему дагестанскому коньяку, который подали на стол совместно с ажурными кружочками лимона и тонко нарезанным сервелатом. Потом появилась жареная баранина с картофелем, охлажденная до слезы водка, красивое, как на картине, керамическое блюдо с помидорами, огурцами и сладким болгарским перцем, украшенное метелками разной зелени и перьями зеленого лука… Сапар молчал, не встревая в беседу старших, а они постепенно подбирались к сути дела, которое привело Аннанияза к старому другу.
— Не знал, не знал, — сокрушенно покачал головой Магомед, узнав, что у гостя погиб младший сын. Налил еще по одной, выпили не чокаясь. — Извини, если больно вспоминать, но как это вышло?
Аннанияз, не вдаваясь в подробности, все объяснил несчастным случаем, но тут же добавил, что в этой связи у него появилось одно неотложное дело и что он надеется на некоторую помощь со стороны Магомеда. Магомед, несмотря на выпитое, насторожился, однако деликатно заметил, что всегда готов помочь старому товарищу.
— Одним словом, — перешел к конкретике Аннанияз, — если можно, помоги мне раздобыть вот что…
Магомед выслушал его не перебивая, а когда тот закончил, задумчиво сказал:
— Ты что, решил небольшую войну затеять?
— Войну не войну, но за этот… несчастный случай мне должны ответить.
Магомед уважительно кивнул. Это была знакомая и понятная ему ситуация, он в них понимал толк.
— Людьми помочь не надо?
— Не надо.
Магомед опять уважительно покивал. Это по-мужски — надеяться только на собственные силы. А что касается снаряжения… Что ж, поможем.