Сокровище кикиморы

Горелик Людмила Львовна

Маша остановилась: чайник закипел.

– Ну и что? – спросил Александр Второй. – Я этого Двигуна тоже видел подростком. Его, потом из церкви уже, старик Летуновский приютил. Какое там три дня! Этот Двигун у них во флигеле почти месяц жил. Кашлял так, что у нас было слышно. С туберкулезом в открытой форме его нельзя было отправить на поезде. Не думаю, чтобы Летуновские сильно радовались, но ведь не выгонишь больного… Он и умер у Летуновских. Ольга со стариком его похоронили на нашем кладбище. При чем тут кикимора какая-то?

– Саш, дай я все расскажу, а потом ты, ладно? Шура, порежь, пожалуйста, еще сыр. – Маша разлила свежезаваренный чай

по чашкам и продолжила: – Ну вот. Эти старики, что у Прасковьи Ивановны ночевали, были соседями Двигуна по коммунальной квартире в Ворске. И они рассказали, что когда-то его отец не только всей квартирой владел, а всем домом трехэтажным в центре Ворска. Он был хозяином кафельного завода – небольшого, но весьма прибыльного. В начале двадцатых загремел на Соловки и там сгинул. А жена с сыном, этим Федором, маленьким совсем, осталась. Жили тише воды ниже травы. Комнатка у них самая плохая в коммуналке была – при кухне, для прислуги угол, где кухарка их раньше жила. Мать Федора на чугунолитейном во вредном цехе прессовщицей работала – страшно тяжелая и вредная работа. Заработала туберкулез, умерла зимой сорок второго, из-за ее болезни не эвакуировались они вовремя. Сын, когда отец погиб, был совсем маленьким, он рос идейным комсомольцем, школа воспитывала. Однако даже не поступал никуда после школы – токарем пошел, так как имел поражение в правах. Но соседи эти, старики, все равно считали, что у них где-то спрятаны большие ценности! Что не мог отец Федора (очень умный, говорят, был) чего-нибудь не припрятать. Просто положение его семьи настолько шаткое все эти годы было, что использовать богатство мать с сыном никак не могли – боялись.

– И при чем здесь кикимора? – спросил на этот раз Александр Второй. – Как Прасковья Ивановна ее появление объясняет?

– Очень просто объясняет! Кухонька-то та дворовая, где беженец жил, во дворе «дома Летуновского» до сих пор стоит! Там готовили иногда летом, но никто не жил. А кикимора так там и жила – все хозяина вспоминала, скучала без хозяина. Хозяин ее – Двигун, только он там и жил, пусть недолго, при нем дом обжитый был, вот кикимора в нем и поселилась. Понравилось ей там. Она к Двигуну привязалась. А после ей одной хуже стало. Убийство произошло четырнадцатого января, то есть на Васильев день, когда нечистую силу выпускают «погулять». Кикимора и пошла к Семеновым – возможно, что-то внушить Ольге хотела. Или узнать. А может, хотела переселиться к ней.

– Какая удивительная логика у твоей Прасковьи Ивановны! – воскликнул Александр Первый. – Если кикимора одна заскучала, если любит, чтоб в доме человек жил, и хотела к Ольге поселиться, зачем же ее убила?

– Вот и мы с Софьей Мефодьевной так спросили! – обрадовалась Маша. – А Прасковья Ивановна и говорит: «Потому что дети колядку запели! Нечистая сила колядки испугалась! От испуга и ударила Ольгу лампой».

Глава 7

Бескоровайный и Павлов

Владимир Бескоровайный имел уже четыре года милицейского стажа. В милицию он пошел сразу после армии – подумывал об этом еще со школьных лет, взяли после демобилизации. Но карьера шла плоховато. Хотя в этом году двадцать пять лет стукнуло, он был все еще сержант. Конечно, потому что образование у него – десять классов. Еще молодец, что десять закончил, не ушел после восьмого – мать настояла. В милиции тоже заставляли учиться. Ну, в милицейскую школу он не пошел. Это в Ворск ехать надо. Как многие его сослуживцы, Бескоровайный поступил

в Б-ский пединститут: во-первых, высшее образование, во-вторых, это Б., где он все и всех знает – то есть учиться особо не придется, так оценку поставят.

В общем, почти так и шло, хотя попадались иногда среди преподавателей особо вредные, которые требовали учебы. Как они Владимира достали!

Сегодня он дежурил в участке. Происшествий не было, дремал, полусидя на диване, голову положив на жесткий валик. Думал о недавнем убийстве.

Семенову эту он знал: известная в Б. семья, к тому же они были соседями – через дом. С Андреем Семеновым, сыном ее, он в одной школе учился, правда, тот старше был значительно, уже школу окончил, когда Вовка младшеклассником бегал.

«Вроде нормальный был пацан. Кто ж Семенову мог убить? Говорят, довольно строгая была со студентами…»

Мысли Владимира перескочили на собственную учебу. Сам он учился, слава богу, не на математическом. Пошел на факультет русского языка и литературы. Рассудил так: читать, писать он умеет, а что там еще нужно? Но некоторые преподаватели придирались… Ладно, сдаст как-нибудь. Куда они денутся?

Все же он не верил, что убил студент из-за оценок. Чего там убивать? Здесь подход надо найти, а не убивать. А убила, скорее всего, кикимора! В городе уже поговаривают на эту тему: и от старух на рынке слышал, а главное, дети, которые колядки пели, сразу на кикимору подумали! На допросе так и отвечали: «Она стояла возле кресла, что-то выспрашивала у Ольги Васильевны или, может, просила о чем-то… Это была кикимора. Мы вначале подумали, что ряженый… А когда запели колядки, она схватила лампу и как стукнет Ольгу Васильевну по голове! кикимора это была!»

Про кикимору-то и сказать начальству нельзя – засмеют. Майор Павлов никогда в версию с кикиморой не поверит!

А Бескоровайный верил. Его самого один раз домовой душил, было дело. Маленький такой, а настырный – вцепился в горло. Владимир проснулся, конечно, сбросил с себя домового и опять заснул. Выпил прилично накануне, так спать хотелось.

К девяти пришел майор Павлов. У Бескоровайного со всеми были хорошие отношения, и с Павловым тоже. Хотя Павлов этот, Алексей Иванович, был человек непростой. С гонором человек. Редко-редко когда выпьет на праздник с коллективом. Да и разговоры посторонние не ведет, только о работе. До полковника метит дослужиться – так о нем говорили. Важный больно.

Бескоровайный и тут не возражал. Важный так важный. Тем более действительно Павлов ему начальство.

В девять сержант Бескоровайный доложил майору, что дежурство прошло без происшествий и собрался уходить. Майор уже бумаги свои из сейфа успел достать, писал что-то, но сержанта от двери окликнул:

– Подожди, Владимир! Ты же на улице Победы, недалеко от Семеновой живешь? – спросил майор, отложив бумаги и наливая в стакан воды из графина.

– Ну. Недалеко, через дом.

– Что ты можешь сказать про ее соседку, Тамару Козодаеву?

Бескоровайный пожал плечами:

– Обыкновенная тетка, как все. Пенсионерка. Живет давно в этом доме, с конца двадцатых. Работала на мелькомбинате раньше. Муж погиб в Отечественную. Больше замуж не выходила – как и Семенова. Дочка у ней пединститут наш закончила, учительница в пятой школе. А муж дочкин работает в пединституте. Он в Ворске учился, физику преподает. Живут они отдельно от нее, в общежитии института – ему там комнату дали.

– Это правда, что Козодаева с Семеновой дружили?