Сокровище князей Радзивиллов
Шрифт:
Для волнения нет причин. Уже давно удалось избавиться от рефлекса спортивной гимнастики. Спортивные гимнасты берут перекладину обхватом, четыре пальца сверху, большой снизу. Цирковым турнистам так нельзя, они все пальцы накладывают сверху, это облегчает выполнение трюков. Но привыкшие в спортшколе к другой манере руки долго не слушались. Переучиваться приходилось мучительно, с травмами, однако теперь этой проблемы больше нет.
Это будет первое выступление в новых перчатках. Импортные, пропитанные составом, уменьшающим трение, они, кажется, сами подсказывают движение пальцев.
Итак,
Беспокоиться не о чем.
Но когда вспыхивает свет и вся группа гимнастов в голубых трико с серебряными вставками выбегает на манеж, сердце почему-то екает.
32
Прямой перелет.
Оркестр уже умолк.
В воцарившейся тишине отчетливо слышна команда: «Ребята, пошли».
Мозг отключается, тело само отрабатывает все маневры.
Прямой перелет, полупируэт, заднее сальто, и… и щиколотки почему-то не чувствуют привычного хвата. Для испуга не хватает времени. В следующую секунду манеж уже ударяет лицо, сминает кости…
…Она подскочила на постели, посмотрела по сторонам и с облегчением откинулась на подушки.
Сон. Просто кошмарный сон.
Все это в прошлом: подстава Дениса, доказать которую было невозможно. Мучительные операции, когда хирурги сотворили чудо и собрали кости по кусочкам. И невыносимое одиночество. Вот именно оно стало самым тяжелым испытанием. Все артисты знают: травмы – это личные проблемы, никаких страховых выплат не предусматривается. Но то, что коллектив забывает о твоем существовании сразу же, едва у тебя не остается сил выйти на манеж… Осознавалось это трудно, мучительно.
Без цирка жизнь сразу стала тусклой.
Жизнь без цирка? Цирк и есть жизнь… Это не та работа, которую выполняешь с десяти до шести, а потом со спокойной душой возвращаешься домой.
Цирк был жизнью, работой, домом, любовью, всем-всем.
Многочасовые изматывающие тренировки, полный контроль над своим телом, чтобы была послушна каждая мышца, каждый нерв, каждая клеточка тела. Все, что только у тебя есть, по максимуму – для изумления зрителей. Но потраченные усилия – счастье. Потому что когда после полетов в воздухе, безумных кувырков, рискованных трюков ты еле стоишь на ногах и зал взрывается аплодисментами… В них заключается все счастье мира, ослепительный фейерверк радости, алмазные блики божественного восторга…
После таких травм в цирковую гимнастику не возвращаются. Пришлось устраиваться продавцом в магазинчик, торгующий одеждой. Покупателей приходило немного. И это вязкое болото свободного серого времени затягивало в ту бездну, о которой почти удавалось забыть за изматывающими дневными тренировками и яркими вечерними представлениями. Эта бездна настолько пугала, что иногда лучшим выходом казалась просто
– Все в прошлом, – пробормотала она, откидывая одеяло.
Сумочка, куда же она подевалась?
В комнате ее нет, в прихожей тоже.
На кухне, оказывается…
Упаковка с никотиновой жевательной резинкой.
Горьковатый квадратик в рот – и успокоиться.
Избавиться от призраков прошлого.
До самой желанной цели уже осталось всего пара шагов.
Надо набраться мужества и их сделать.
И потом все будет хорошо…
«Привет, Олег. Мне тут вчера какую-то фигню на почту прислали. Труп, выкрашенный золотой краской. И милая подпись под фотографией: «Хочешь стать следующим?» Ты бы разобрался, что к чему».
«Олег, это Шимов. Что-то ты плохо свою работу делаешь. Проверяю я вчера вечером свой е-мейл, а там странное письмо. Я так понимаю, радзивилловский «апостол» свежего урожая?»
«Надольский, приветствую. Я не перепугался, ты не подумай. Но мне кажется, ты должен об этом знать. На «мыло» пришла, я так понимаю, фотография трупа. Знаешь, не могу сказать, что это самое лучшее, что я видел в своей жизни».
Встав из-за стола, Дмитрий Шимов ослабил галстук и подошел к окну.
Все-таки место для офиса выбрано правильно. Отсюда, с последнего этажа гостиницы «Беларусь», открывается потрясающий вид на Свислочь…
Ветер гонит рябь по изгибам реки.
Светло-серая вода, темные камни набережной. На их фоне сочная зелень травы с веснушками одуванчиков выглядит особенно ярко.
Взгляд быстро бежит по газонам вперед, к аккуратным пастельным домикам Троицкого предместья, белоснежному Свято-Духову кафедральному собору. Он построен на пригорке, и золотые купола, кажется, крестами уходят прямо в ватные легкие облачка.
Исторический центр Минска. Много лет назад сюда привозили маленького провинциального паренька, учительница что-то рассказывала, но от волнения ее голос был почти не слышен.
Хотелось всего и сразу. Съесть мороженого – как у тех прохожих. Проехаться на диковинном автомобиле, такой только что промчался мимо. Через окна ресторанов видны красивые официантки, хорошо одетые посетители – присоединиться бы к ним, посидеть бы за столиком, наслаждаясь вкусной едой.
Вобрать этот город в себя, покорить его, попробовать во всех его проявлениях, удивить, стать частью Минска…
Впрочем, это теперь, на взрослую голову, можно осознавать и анализировать свое тогдашнее состояние. Первая же встреча со столицей просто оглушила, стала ярким пятном в памяти, заветной целью.
Мечты сбываются. Может, не полностью и не сразу, но сбываются.
А потом, когда практически беспроблемная жизнь в общем и целом налажена, по электронной почте вдруг приходит какая-то ерунда…
Вздохнув, Шимов достал из кармана пиджака сотовый телефон, нашел в записной книжке номер Надольского.
Да, вот так надо с ним и переговорить. По существу, немного иронично. Чтобы следователь даже не догадался о том липком неприятном страхе, который вызвал жуткий снимок.
Однако когда следователь ответил на вызов, Дмитрий сказал совершенно не те слова, которые недавно прокручивал в голове.