Сокровище рыцарей Храма
Шрифт:
Васька Шнырь увлеченно и красочно расписывал свои приключения на Китаевском погосте, а Балагула сидел ни живой, ни мертвый. На глазах Ионы рушилась его самая большая надежда. Он только себе мог признаться, почему с такой настойчивостью и страстью рвался в Киев.
Балагула хотел раскопать могилу, чтобы посмотреть, что лежит в цинковом ящике. Он был на девяносто процентов уверен, что там находятся какие-то ценности, потому что карлик-горбун, руководивший погребением, смотрел на ящик как кот на сало. Мало того, этот гнусный карла
— …А дальше ничего не помню, — тараторил Васька. — Как я бежал, как бежал… Словно конь на скачках. Представляешь, покойники в белых саванах идут по кладбищу! Ужас! Бр-р-р… — Его затрясло. — А наутро — куча трупов. В том числе и пристав Семиножко. (Он хоть и гад был, но с ним можно было договориться.) В общем, я едва умом не тронулся. Потом прятался больше года. Жил в такой норе, что до сих пор вспоминаю с содроганием. Но, с другой стороны, если бы я так не сделал, меня точно замочили бы. Как Бабая. Похоже, он слишком много знал.
«Это точно, — вяло подумал Иона. — Выходит, что все, кто участвовал в захоронении цинкового ящика, мертвы. Нет, не так — почти все. Я последний в этой очереди. И где же теперь этот ящик? Может, его обратно зарыли?» — мелькнула в голове мысль, принесшая надежду. Об этом он и спросил Шныря.
— Нет, не зарыли, — уверенно ответил мазурик. — Монахи сказывали, что могилка была разрыта и гроб, что мы вытащили, стоял на поверхности. Они потом его снова закопали и надгробие приладили. А ящик исчез. Может, те, кому он принадлежал, и вовсе увезли его из Китаевской пустыни. Жаль…
— Жаль… — как эхо повторил Балагула.
Он уже успокоился и предался философским размышлениям: «Кому написано на роду умереть нищим, тот нищим и умрет. Так что не будем зазря душу травить…» Все-таки прочитанные на каторге книги явно пошли Ионе на пользу…
Утром, прощаясь, Васька всучил Балагуле на дорогу большой кусок сала, завернутый в кусок домотканого полотна.
— Вот, — сказал он, смущаясь. — Чем могу…
— Спасибо, Василий, — от души поблагодарил его расчувствовавшийся Иона.
— А, чего там… Так ты точно решил уйти из Киева? Может, к нам?.. Устроим тебя банщиком или в парилку. Дело нехитрое. Лишь бы сила была и здоровье. А ты вон какой мужичище… только больно худой. Но это дело поправимое, откормишься.
— В Киеве мне делать нечего, — сухо ответил Балагула. — У меня сестра живет в Жмеринке, поеду к ней. Давно не виделись…
У него все никак не могли выветриться из головы дурацкие мысли о сокровище, которое могло находиться (нет — находилось!) в цинковом ящике. Оно было так близко… Увы и ах…
На том они и попрощались. Стараясь миновать чересчур оживленные центральные улицы, Балагула вскоре добрался до Днепра, перешел мост и…
И увидел карлика! Да, да, того самого горбуна, который руководил погребением цинкового ящика. Он разговаривал с немецким офицером. Иона бочком, бочком, словно краб, сошел с мостовой и спрятался за какими-то строениями. Отсюда было хорошо видно место, где стояли немчура и карлик. Он по-прежнему носил черную одежду, но казался немного выше. Наверное, из-за ботинок на высоком каблуке.
Наговорившись всласть (Балагула извелся, наблюдая за беседой), карлик любезно пожал руку офицеру и пошел в сторону Ионы. Бывший копач могил принял решение моментально. Не совсем осознанная ненависть к проклятому карле, который ходил в друзьях у немцев, вдруг всколыхнула все его естество.
Балагула быстро осмотрелся (поблизости не было никого), привычным движением достал нож и спрятался за выступом стены. Карлик шел и беззаботно насвистывал какой-то опереточный мотивчик. «Счас ты у меня посвистишь…» — злобно подумал Иона и, когда карлик вышел из-за угла, сильно и точно ударил его ножом в горло…
Спустя час Балагула уже сидел на телеге словоохотливого крестьянина-грака. Он привозил сено в город для нужд конных сердюков [58] и теперь возвращался домой, в свое родное село. Невнимательно прислушиваясь к его болтовне и поддакивая, Иона время от времени прикасался к нагрудному карману, где лежали бумажник с приличной суммой в рейхсмарках и бронзовая пластина с рельефными изображениями на одной из сторон. Все это добро он нашел в карманах убитого им мерзкого карлы.
58
Сердюки — гвардейские части гетмана Павла Скоропадского (1918); набирались преимущественно из сыновей зажиточных крестьян и помещиков.
Сначала Балагула подумал, что ему достался золотой портсигар, и сильно обрадовался. Однако немного позже, присмотревшись, понял, что это всего лишь хорошо полированная бронза. Он уже хотел выкинуть пластину, но тут внутренний голос вдруг приказал ему этого не делать.
Озадаченный Иона некоторое время размышлял над этим странным явлением, а потом сообразил: если черный карлик носил пластину в потайном кармане, значит, тут есть какая-то загадка. Что она собой представляет, Балагула не имел ни малейшего понятия, но на всякий случай завернул пластину в тряпицу и засунул ее в карман…
Дальнейший путь Ионы Балагулы был тернист и извилист. Собственно говоря, как и у всех зрелых мужчин той нелегкой поры революций, переворотов и междоусобицы, названной гражданской войной. Проследить за перипетиями его судьбы практически невозможно. Известно лишь то, что в 1937 году он был расстрелян как враг народа.
Но в архивных документах есть одна интересная деталь, очень важная для нашего повествования. Следствие по его делу вел сотрудник НКВД младший лейтенант госбезопасности Оскар Трейгер.