Сокровище старой девы

Южина Маргарита

– О! А где Антон Андреевич? – узнал ее один из братьев.

– Да провались он пропадом! – рявкнула Аллочка, но вдруг спохватилась: здесь, в компании таких сильных мужчин, можно было не бояться странного старика, а значит, надо лучше следить за языком, Гутя всегда говорила, что от него у Аллочки одни неприятности.

Старательно робея, напустив на себя вид несмелой и беззащитной девушки, Аллочка цепко ухватила за рукав того Гусева, который ей приглянулся, и потянула его в свою сторону.

– Антон Андреевич уже старенький, – тщательно моргая,

фантазировала она. – Он не может самостоятельно девушек провожать, поэтому попросил, чтобы это сделали вы.

– Я?! – изумился Гусев. – Вот гад, а?! Федор! Федь! Вы с Игнатом проводите Леночку, ладно? А то меня Антон Андреевич попросил его подружку проводить!

Братья согласно закивали, а Аллочка, наплевав на «подружку Антона Андреевича», решила времени зря не терять – за короткий путь от дома старичка до своего очаровать этого замечательного ковбоя, а то завтра как пить дать уведут.

– Я тут недалеко живу, – щебетала она, выбирая самый длинный путь. – Прекрасная квартира, имеется машина «Жигули», почти иномарка – там новые заграничные чехлы. Водить сама совершенно не умею, вот и думаю, когда выйду замуж, сразу же на мужа ее и перепишу.

Гусев пока стойко держался. Аллочка тоже не сдавала позиций.

– А папа, он у меня московский генерал, он мне сразу так и сказал: буду тебя держать в черном теле, пока замуж не выйдешь! А то вдруг на тебя кто-нибудь не по любви, а из-за нашего богатства позарится, такой прямо смешной, правда?

– Ну почему же смешной… – впервые открыл рот провожатый. – И такое встречается… А что ваш папа: правда, генерал?

– Московский, – уточнила Аллочка.

– И такие бывают? – заинтересовался попутчик. – Чего только не придумают… Видать, новая военная реформа…

– Ой, ну что вы все обо мне, да обо мне! – кокетливо замахала руками Аллочка. – Расскажите что-нибудь о себе. Например, как вас зовут?

Гусев некоторое время шел молча, видимо, соображая – стоит ли говорить даме свое имя, если она подруга твоего квартиродателя, но папаша у нее генерал, да еще какой-то неприлично московский!

– Меня зовут Матвеем. Ивановичем, – наконец решился он и вздрогнул от неожиданности.

Аллочка вдруг принялась прыгать вокруг него от восторга, хватать его за руки, приседать и громко хохотать.

– Ой! Вы на меня не обращайте внимания! – наконец пояснила она. – Это я так радуюсь. Понимаете – это знак! То, что вас зовут Матвеем, – это знак! Потому что у нас дома уже есть один Матвей – это кот. А я все мечтала, чтобы в доме второй Матвей появился! Ну знаете, чтобы одного зовешь, а бегут оба! И вот появились вы! Теперь вам просто некуда деться! Некуда-некуда-некуда! Придется идти к нам пить чай!

– Да я вообще-то по ночам чай не особенно…

– Не беспокойтесь, у нас и водка есть, – успокоила Аллочка. – А сейчас вы просто обязаны рассказать мне о себе все! Вы женаты?

Матвей Иванович покосился на спутницу и принялся докладывать:

– Я не женат, потому что деревенька у нас маленькая и почему-то женщин очень мало. Нет,

они есть, конечно, но их очень мало. У нас вообще как-то повелось – родится человек, чуть подрастет и в город! Все бегут из нашей Иванющевки, хоть ты их веревками привязывай! Нет, ну мужики-то еще держатся, потому что там мы лес валим и зарплату хорошую платят, а вот женщинам никакой работы нет, одни только окончательные трудности.

– Это потому, что изнеженные ваши женщины, – заявила Аллочка. – Этих трудностей у нас навалом, так мы же от них не разбегаемся по деревням! Я вот каждое утро, как проснусь, сразу же зубы чистить! А потом по дому – полы мыть, обед варить, по магазинам бегу. Белье опять же стираю. У нас есть машинка-автомат, но я руками стираю. А потому что не боюсь трудностей, вот! Потом полы мою, ах, я уже говорила… затем еще… вечером в театр бегу, потому что нельзя жить только половой жизнью… ой, что это я сказала? Нельзя только полы мыть и все! Надо еще и… и холодильник мыть, и… руки…

Аллочка старалась вовсю, однако провожатый все чаще стал поглядывать на часы, все больше кутаться в воротник, ежиться и вообще всячески показывал, что прогулка ему уже поперек горла.

– Чего это вы как-то скукожились, лицо у вас сердитое сделалось? – кокетливо играла глазками Аллочка.

– Да мне вот кажется, что мы по одному и тому же месту уже в третий раз идем! – раздраженно ответил Матвей Иванович.

– А это потому, что мы уже возле моего дома! – обрадовала Аллочка. – Вот уже пришли, а расставаться никак не хочется! Как будто я родственную душу встретила, у вас такое бывает?

– Нет, не бывает, – буркнул бука. – У меня так бывает – ежели пришли к дому, так чего топтаться, надо руки пожать и по домам.

Аллочка расстроенно швыркнула носом, но решила не отступать. Уж если она его сегодня не захомутает, завтра пиши пропало.

– Это в вас деревенские замашки живут. Что это за детский сад – руки пожать?! У нас в городе принято в щечку целовать.

– Сразу же? – испугался кавалер.

– А чего тянуть? Я и так с вами уже второй час гуляю! – не сдержалась Аллочка, но увидев, как вытянулось лицо у несчастного, переменила тему. – Я вот хотела поинтересоваться: а что, вам в самом деле Гутя звонила? Прямо сама Гутиэра Власовна? И вы с ней прямо вот так по телефону и разговаривали?

Мужчина замялся.

– Да когда ж нам разговаривать? Это бригадир наш по телефону говорил. Сам. Лично. Сказали, что от Гутиэры Власовны. Имя такое странное… Красивое…

– Да какое там странное, а уж тем более красивое, – отмахнулась Аллочка. – Гутька да и все… Так вы не уточнили – сама Гутиэра или ОТ Гутиэры?

Мужчина перекривился, видно было, что он не знает.

– Ну что, вам даже не сказали мужской голос был или женский? – не отставала Аллочка.

– Да у нас там связь такая – черт поймешь, что в трубке пищит, я ж говорю – деревенька у нас маленькая, далекая, кругом лес. Да и потом – кому там было особенно прислушиваться? Сейчас уж и не вспомнят…