Сокровище троллей
Шрифт:
— А постояльцы наши по лесу бродят, — вздохнула Дагерта.
— А там кто-то бредет! — радостно пискнула Недотепка. И тут же огорчилась: — Ой, не они…
Кринаш поспешно сошел с крыльца и подошел к распахнутой калитке. Но не сделал ни шагу навстречу спотыкающемуся на ходу, явно измученному усталостью человеку. Не окликнул, не пригласил войти во двор. Молча ждал — сможет ли гость перешагнуть тонкую золотистую черту, по кругу обегающую постоялый двор.
Места здесь недобрые, нежить
Незнакомец перешагнул колдовскую охранную черту, даже не заметив ее.
— Это «Посох чародея»? — выдохнул он.
Кринаш помедлил, глядя в осунувшееся, землистое, обросшее бородой лицо.
— Да, «Посох», — сказал он наконец.
— Я сюда и шел. Правду ли говорят, хозяин, что твой двор заговорен от злого колдовства? Которое… — Гость зашелся в кашле, но совладал с приступом и закончил фразу: — Которое человеку на пагубу?
— Может, и не от всякого, но заговорен, — подтвердил Кринаш.
— Хвала Безликим, дошел я… Не смотри так, хозяин, я не лиходей. Скупщик пушнины я, из Уртхавена бреду. Остался без мехов, но ты не думай, хозяин, деньги есть, задаром на постой не прошусь!
Он сорвал с пояса кожаный кошель и протянул Кринашу: мол, все бери!
Кринаш взял кошель, но не развязал и не заглянул внутрь. Не понравился ему жест, которым гость сунул ему все свое дорожное достояние. То ли деньги ему легко достались (не с мертвеца ли снял?), то ли попал незнакомец в большую беду, рад и не таким богатством откупиться.
Пожалуй, вернее второе: страх залег в покрасневших от усталости глазах путника!
Но ведь не выгонишь человека в лес, в надвигающийся буран только за то, что он устал с дороги и готов платить не скупясь…
— Заходи, добрый человек, будь моим гостем. Сейчас моя жена соберет тебе поесть. За деньги не беспокойся, лишку не возьмем.
— Поесть, да? — оживился гость. — Хорошо бы похлебки горячей, я уж и забыл, когда ел по-людски. И отвару ромашки… или смородины… тоже горячего, чтоб до нутра прогреться… Только сперва поспать бы, а то меня над миской сморит. Я сплю недолго, привык так в пути.
— Лиса! — вскинула Маринга ладони к груди. — Настоящая лиса! Даже мордочка остренькая!
— И в ошейнике! — осипнув от волнения, вторил ей Челивис.
Когда искатели сокровища выбрались из сквозной пещеры через «оконце», то обнаружили, что высившаяся впереди скала, которая с дороги (и, наверное, с реки, со льда) выглядела бесформенной грудой камня, отсюда смотрелась настоящей лисой, лежащей над обрывом. А шею этой лисы пересекала широкая полоса темного гранита.
— Ошейник! — торжествовала Маринга. — Теперь надо туда забраться. От этой полосы — сорок шагов к воде!
— И
— Не так! — поправила его девушка. — Сказано: «Не будет там награды для тебя». Там будет какой-то Пьяный Карась и самое-самое последнее указание, где искать…
Челивис кивком признал свою ошибку и озабоченно глянул на низкие, грузные тучи.
— Будет снегопад. Надо поскорее вернуться на постоялый двор. Эта лисичка никуда не убежит до завтра.
— Завтра?! А если нас кто-нибудь опередит? Она же рядом, тайна — только пройти немножко… Ну пожалуйста! Иначе меня до постоялого двора придется тащить на руках, а я буду отбиваться, визжать и кусаться!
— На руках — это хорошая идея, — усмехнулся Челивис, — а вот кусаться ни к чему.
И снова взглянул на тучи.
Игроку приходилось в жизни делать глупости ради случайных красоток. Ради девиц, которых потом больше не встречал и не грустил о них. Так неужели он не рискнет ради лучшей на свете девушки, с которой целовался над тушей убитого чудовища?
— Моя королева, — улыбнулся игрок, — с тобой — хоть в Бездну. Пойдем узнаем, что там за карась и кто его напоил.
— Вот, бабушка! В этой каморке мы с Ласточкой спим… смотри, какой топчан широкий! А сейчас день, каморка пустует, — щебетала служанка. — Никто тебе не помешает отдохнуть — верно, Ласточка?
Вторая служанка, прижавшись к дверному косяку, со страхом глядела в спину старухе, которая уже по-хозяйски зашла в каморку. Стоптанные мужские сапоги оставляли на каменном полу большие мокрые следы.
Но на вопрос подруги Ласточка закивала так усердно, словно ужасная нищенка могла ее видеть. А может, и впрямь могла. Кто ее, ведьму, знает…
— А и посплю, красавицы, и посплю. — Рука в большой кожаной рукавице прислонила к стене посох. — Набродилась, намаялась… хоть в кустах ложись да спи, на радость голодному зверью… А вы бегите, умницы, бегите, у вас дел полно, пчелки вы работящие…
Работящие пчелки упорхнули молча и стремительно.
А старая нищенка прикрыла за ними дверь и откинула капюшон.
Некому было удивиться, когда в тонких лучах света, падавшего сквозь щели рассохшейся двери, засеребрились короткие волосы разбойничьей атаманши.
Уанаи сбросила прямо на пол плащ и с облегчением стянула через голову сооружение из двух подушек, скрепленным по углам веревочками. Одна из подушек до этого мгновения лежала у ксуури на спине — и создавалось впечатление, что крупная женщина устало сутулится. А вторая подушка изображала солидное пузо.
Подушки были тяжелыми и неудобными, но не они были самой раздражающей частью маскарада.