Сокровище
Шрифт:
Глаза Лили и Редферна удивленно округлились. Они взирали на Питта с подозрением, каким обычно взирают на политика, обещающего снизить налоги. Иными словами, они ему не поверили.
– Заливаешь, – вздохнула Лили.
Но Питт был воплощением искренности:
– Давайте взглянем на карту.
Редферн передал ему копию, которую Лили сделала с рисунка на дощечке, увеличив его. В общем-то там нечего было рассматривать – только набор волнистых линий, расположенных, казалось бы, абсолютно произвольно.
– Она нам ничего не даст, – сказал ученый, – здесь нет
– Этого вполне достаточно, – заявил Питт сухим и уверенным тоном, – чтобы привести нас к цели.
В четыре часа утра Питт проснулся. Он автоматически перевернулся на другой бок, чтобы снова провалиться в сон, но тут до него дошло, что он в каюте не один. Кто-то включил свет и разговаривает с ним:
– Извини, дружок, но тебе придется встать.
Питт зевнул, приоткрыл один глаз и мрачно уставился на серьезное лицо Байрона Найта.
– Какого черта?
– Приказ с самого верха. Ты должен немедленно отправляться в Вашингтон.
– Они сказали тебе – зачем?
– Если ты еще не понял, поясняю: они – это Пентагон. А теперь отвечаю: нет, они не снизошли до объяснений.
Питт сел и спустил босые ноги на пол.
– А я, признаюсь, надеялся подольше побыть здесь и понаблюдать за раскопками.
– Значит, тебе не повезло, – резюмировал Найт. – Ты, Джордино и доктор Шарп должны вылететь не позднее, чем через час.
– Лили тоже? – Питт встал и направился к туалетному зеркалу. – Понимаю, большие боссы желают расспросить меня и Ала насчет советской субмарины, но Лили-то здесь при чем?
– Хозяева не откровенничают с рабами, – усмехнулся Найт. – Я ничего не знаю.
– А что с транспортом?
– Полетите тем же путем, что Редферн. Вертолетом до эскимосской деревни, оттуда военным самолетом на Исландию, там пересядете на бомбардировщик «Б-52», который возвращается в Штаты на ремонт.
– Мне это не нравится, – сообщил Питт, едва не подавившись зубной пастой. – Если они хотят со мной сотрудничать, почему не прислали личный самолет?
– Ты очень сообразителен для столь раннего часа.
– Если меня вытаскивают из постели еще до рассвета, мне ничего не стоит сказать всем объединенным начальникам штабов, вместе взятым, куда засунуть свои желания.
– Туда же отправится и мое очередное звание, – простонал Найт. – Я буду виновен заодно с тобой.
– Наоборот, держись за меня – и станешь адмиралом.
– Хотелось бы верить.
Питт вытащил изо рта зубную щетку, тщательно вымыл ее и постучал ею Найта по голове:
– Ты имеешь дело с гением и никогда не забывай этого. Отправь радиограмму. Мы полетим на вертолете НУМА прямо на базу ВВС в Туле, а там нас пусть ждет правительственный самолет, который и доставит нас в столицу.
– А может быть, лучше не дразнить голодного добермана, который наконец дождался своей законной миски с мясом?
Питт картинно воздел руки к небу:
– Ну почему здесь никто не верит в мои творческие возможности?
22
Ясный, безоблачный день клонился к закату. Вашингтон готовился
Самолет мог принять на борт девятнадцать пассажиров, но Питт, Джордино и Лили были одни в пассажирском салоне. Самолет еще рулил по взлетной полосе военно-воздушной базы в Туле, а Джордино уже спал и с тех пор ни разу не открыл глаза. Лили то засыпала, то снова просыпалась и в периоды бодрствования читала «Порог» Марлиса Милхайзера.
Питт в течение всего перелета бодрствовал. Он что-то напряженно обдумывал, иногда делал записи в блокноте. Временами он отвлекался и смотрел в окно. Длинные вереницы машин тянулись из центра Вашингтона в жилые районы, сверху они напоминали шевелящиеся щупальца.
Мысленно он снова и снова возвращался к замерзшему экипажу древнего судна, капитану Руфинусу и его дочери Ипатии. Питт искренне сожалел, что не заметил девочку в темноте трюма, хотя камера зафиксировала ее вполне ясно. Девочка лежала в дальнем углу, прижимая к себе маленькую длинношерстную собаку.
Описывая ее, Гронквист вытирал слезы. Питт подумал, что не пожелал бы ей превратиться в музейный экспонат, на который будут глазеть бесконечные вереницы любопытных.
Глядя вниз на Вашингтонскую аллею, которая была отлично видна, когда «Гольфстрим» заходил на посадку, Питт на время отбросил мысли о погребенном подо льдом судне и вернулся к размышлениям о поиске сокровищ Александрийской библиотеки. Он точно знал, что намерен делать. Ему пришлось основывать всю стратегию поиска на тех нескольких линиях, что были нацарапаны на вощеной дощечке рукой умирающего человека. Закон Мерфи, гласящий, что если что-то может пойти неправильно, обязательно так и пойдет, уже начал работать против него.
Линии на карте могут не совпасть с известными географическими очертаниями по целому ряду причин: воск мог деформироваться из-за быстрого перепада температур от очень низкой на погибшем судне до высокой на борту «Полярного исследователя». Руфинус вполне мог ошибиться в масштабе и неточно показать изгибы береговой линии и реки. Но хуже всего было другое: землетрясения и прочие природные катаклизмы, процесс формирования и эрозия грунта, а также перемена климата за прошедшие шестнадцать веков могли неузнаваемо изменить ландшафт.
Питт чувствовал, что в нем загорается дух состязательности. Он чуял запах вызова. Для людей беспокойных, тонко чувствующих вечных мятежников этот запах является чем-то средним между ароматом возбужденной женщины и свежескошенной травы. Он искушает и манит, пока тот, кому брошен вызов, не забывает об опасности и возможности провала. Волнение, всегда связанное с погоней, поиском, значило для Питта ничуть не меньше, чем действительный успех. Когда же он на самом деле достигал почти невозможного, неизбежно наступало разочарование.