Соль этого лета
Шрифт:
— Здравствуйте, Бессо Давидыч, — улыбается Яшин.
Бес ведёт пальцами по тёмной щетине, оценивающе оглядывая нас.
— Сумки проверять не надо? — строго.
Это он про спиртное.
И проверять конечно надо! Но мы, честно глядя ему в глаза, отрицательно качаем головами.
— В автобус давайте, — недовольно.
Почти все места уже заняты. В самом конце салона пацаны оставляют для меня место, чтобы я сел наискосок от Алены.
Она пытается запихать сумку под
— Давай… — забираю у неё из рук и дёргаю к себе.
— ДавайТЕ, Марат, — тихо и строго одергивает.
— «На часах ноль-ноль…» — сняв с плеча гитару, бьет по струнам Яшин.
— «Я старше на год и пришёл мой день!» — подхватываем мы с Шмелём и ещё несколько человек.
Толпа подпевает. В салоне веселый кипиш. Кто-то кого-то облил водой, у кого-то вещи из сумки рассыпались. Как дети, чесслово!
Тренер заходит последним.
— Поехали! — перекрикивая ор толпы распоряжается он.
— «Гоним дальше целой толпой. На часах ноль-ноль!».
Шмелёв стебется, надувая припасенные для разврата «резинки» и, как надувные шарики, запускает по салону автобуса.
Хохот! Народ перекидывает их друг другу.
Алёна бросает на меня взгляд из серии «рука-лицо», чуть закатывая глаза. Да ладно тебе! Борзея, шлепаю по «шарику», запуская его в неё. Он падает ей прямо в руки. Она шокированно застывает.
— Шмелёв, Тарханов идут в наряд первыми, — бросает в проходе сумку Тренер.
Да пофиг! — переглядываемся мы.
— Алёнка, подвинься, — смещает он ее к окну, лопая складным ножичком шарик, и засовывает в карман его останки.
— Пацаны… — словно извиняясь, разводит он руками, успокаивая её.
Яшин, убирая гитару, достаёт пакет с конфетами. И дальше по салону летят уже конфеты. Алёна демонстративно смотрит в окно. Но мне кажется не на улицу. Тонированное стекло, как полупрозрачное зеркало. И я кожей чувствую, что смотрит она в отражение на меня. Ну смотри…
Сдергиваю с себя футболку, играя мышцами. Мне есть что показать! Я пахал над телом как упоротый целый год и при неплохом дано довел его до идеального состояния.
«Тебе нравится?» — ловлю ее взгляд в стекле, дёргая бровью.
Венка на её шее быстро колотится… Алёна мгновенно отворачивается от окна, ныряя в телефон.
Нравится…
Глава 1. Одинаковые
Магнитное поле на нашей спортивной базе явно сломано. Меня как стрелку в компасе вс"e время разворачивает на мой личный «север». Алёна — лёд.
И сейчас она где-то во внутренностях административного корпуса. После заселения у меня появляется повод туда зайти. Не самый приятный, конечно… Руку разодрал. А медкабинет у нас в административном.
— Привет…
— Здоровались уже, Марат, — хмурит свои красивые брови Алёна, разбирая из коробки лекарства.
Глаз на меня не поднимает. А я, наоборот, пялюсь на не"e.
Между рёбрами тает… Краешек губ дергается в улыбке. Я по пальцам могу сосчитать моменты, когда мы оказывались наедине. Алена — спец в их избегании.
Из подрагивающих красивых пальцев сыпятся на стол какие-то блистеры.
— Черт… — сдувает прядь волос с лица. — Ты что-то хотел?
Ладно, соберись, Тарханов! Расплывешься сейчас тёплой лужей, и эта снежная королева быстро тебя «сожр"eт» в своем стиле. А «жрать» этим летом — моя очередь.
Показываю ей ободранное предплечье.
— Я к медсестре.
— Как тебя угораздило?
— Девчонка упала с крыльца. Вот… поймал.
— Ясно, — сухо.
Мне хотелось бы, чтобы это «сухо» было с привкусом ревности. Девочки у нас тут все зрелые. Но…
— От столбняка привит?
— Неа.
— Снимай футболку, поворачивайся спиной. Я сегодня за медсестру.
Медленно стягиваю футболку, наблюдая, за лицом Алёны. Её взгляд застывает на моём торсе. Внимательно осматривает, съезжая глазами на пресс.
— Пойдёт? — ухмыляюсь я, играя мышцами.
— Что?
— Как Вам, Ал"eна Максимовна, больше нравится — так или ещё мяса нарастить?
— Я на тебя как медик смотрю, — возмущённо.
Роняет на стол ампулу. Ещё раз чертыхнувшись, набирает лекарство в шприц.
— Можешь меня ещё и потрогать… как медик.
— Так!
Заходит мне за спину, чувствительно вдалбливая иглу под лопатку.
— Ай!
С шипением, дергаю мышцами.
Перехватывает ладонью меня за плечо. Шагаю пальцами как паук, ловя е"e руку на своём плече в плен. Сжимаю.
Выдергивает и пальчики, и иглу.
— Ты чего такая злая?
— Ты думаешь, Марат, оригинален в своих подкатах? Вы тут все… — дергает стервозно бровями, — одинаковые.
Засовываю футболку за пояс шорт.
— Мне можно. Больше никому нельзя. Кто-то начнёт борзеть — скажи мне просто… — пожимаю плечами. — И он перестанет.
— Тебе тоже нельзя.
— Можно.
— Почему это?
— Потому что… — сердце подпрыгивает в горло.
Скажи ей. Ну! Давай, скажи что-нибудь глубокое, так как чувствуешь. Чтобы не стоять в один ряд со всеми «одинаковыми» в её глазах.
Но что говорить, я не знаю. Просто улыбка стекает с лица. И веки мои, застыв, не желают встречаться. Сверлим друг друга взглядами.