Соль и сирень 2
Шрифт:
— Попробуй, — потребовала я.
— Демон не нашел свою дочь, зато он нашел твою мать, — горестно заключил Сократ.
Не успел он договорить, как на поросшей травой тропинке появилась одетая во все черное фигура. В первое мгновение я решила, что это Сатус, который даже здесь не может оставить меня в покое, а потом пришло ощущение опасности и в голове зажглась красная лампочка тревоги. Забилось осознание — это убийца. Тот самый, из переулка и из кабинета мистера Элиота. Тот, которому я была обязана своей новой судьбой.
Он быстро и легко шел по тропинке, по которой когда — то прошла я. Тропинке, ведущей от моря, бушующего и бьющегося о скалы где — то там, за деревьями, за каменной дорогой и песчаными насыпями, прямиком к деревянному домику. Шел тихо, практически неслышно, мягко ступая по зеленой траве, сминая её под своим весом. Черный капюшон вновь покрывал голову, скрывая лицо. Полы тяжелого плаща тянулись за ним по траве, при каждом движении открывая вид на обтянутые плотными брюками сильные длинные ноги.
Вот, неизвестный приблизился к нам, поднес руки в черных перчатках к голову, смахнул вниз капюшон, и я узнала в том, кого называла убийцей…
— Папа! — заорала, вскакивая.
Коротко подстриженные волосы, которые еще недавно были густо прорежены проседью, теперь имели глубокий коричневый оттенок, который что — то мне напомнил. Что — то, что вызывало ассоциации с напитком — горячий шоколад, латте, какао… Но мысль это быстро ускользнула, и я сосредоточилась на другом. На глубоко посаженных темно — карих глазах и на лице, с которого внезапно исчезла сетка глубоких морщин. Не узнать в прибывшем собственного отца было невозможно. И все же, он был другим, словно сбросившим разом лет тридцать.
— Папа! — еще громче воскликнула я, но он как будто не слышал меня.
И я со всех ног бросилась к нему, не веря своим глазам, ожидая объятий и радости от встречи, а вместо этого, я просто… прошла сквозь него. Словно привидение, только было непонятно, кто из нас обладал бестелесностью — я или он?
— Папа? — обернувшись, я оббежала его с боку и помахала рукой перед носом.
Он вскинул голову, шумно втягивая в себя воздух и раздувая ноздри, словно почувствовал что — то. Но тут же дернул головой, быстро взбежал по ступеням, толкнул дверь и… вошел в заставу, как к себе домой.
— Что происходит? — накинулась я на кота.
— Ты так не надрывайся, — с раздражением посоветовал усатый. — Во — первых, он тебя не слышит и не видит, ты — что — то вроде спроецированного воспоминания о самой себе, фактически эфирный двойник, застрявший между сновидением и иллюзией. А он — в реальном, телесном мире, и он тебя не видит и не слышит. Но может почувствовать присутствие твоего сознания, если будешь слишком настойчиво скакать вокруг него, это во — вторых. И это плохо.
— Почему? И что делает мой отец здесь? В смысле, в Межмирье?
— Потому что это не твой отец, — угрюмо заявил кот, не слезая с лавки.
Глава 32
— Когда я услышал, как ты рассказываешь про свою семью, про маму и отца, я даже подумать не мог, что именно он был с тобой рядом все те годы, пока ты росла. Я решил, что твоей матери повезло. Ей удалось надежно скрыться от демона и встретить того, кто был её достоин. Но это оказалось не так… Если бы я только увидел его раньше! — в отчаянии завопил кот. — Это не твой отец, Мира! Это мужчина, который много лет им притворялся. Я не знаю, кем был твой настоящий отец, но им точно не является шестисотлетний демон!
Я почувствовала, что мне надо сесть.
И рухнула прямо на травку, не ощущая той мягкости, которая она должна была дарить, не ощущая прохлады земли под собой и свежего ветерка, гоняющего клочки облаков над головой.
Пожурив повинную голову, Сократ продолжил:
— Я не знаю, что произошло, — и в этом незнании было столько боли, — но, если демон все эти годы воспитывал тебя, как родное дитя, то твоего настоящего отца, скорее всего, уже нет в живых. Мне жаль, Мира.
Я кивнула, показывая, что принимаю сочувствие. Но даже допуская его правоту, я не могла себе представить… не могла поверить…
— Но зачем? Зачем кому — то брать на себя ответственность за чужого ребенка, если даже свой собственный не нужен?
— Затем, что ему нужно было кольцо, — пропел знакомый женский голос, который я уже слышала.
В своей голове.
Она появилась передо мной, словно видение из прошлого. И мое сердце застыло, с силой сжавшись. Она была именно такой, какой я её запомнила, хотя и помнила очень мало.
На протяжении долгих лет я лелеяла её образ в памяти, бережно храня, но, как бы я ни старалась, очертания его размывались, становясь с каждым годом все более туманными. И вот она здесь, рядом и я словно бы вернулась туда, назад, в прошлое. Где она была моей матерью, той, что заботливо гладила меня по голове перед сном и бережно подтыкала одеяло, чтобы не замерзла.
— Мама, — слова сорвались с губ и были такими естественными, такими привычными, как будто не было всех этих лет в полном одиночестве, как будто я произносило это слово каждый день, радуясь тому, что когда я звала — она откликалась. Ведь это так просто — жить и знать, что когда ты позовешь, она, мама, самый первый и самый главный человек в жизни придет на зов, улыбнется и скажет…
— Доченька, — прошептала она и в её глазах тоже стояли слезы. — Здравствуй. Как же долго я ждала этой встречи!
Я вскочила и хотела броситься в её объятия, в которые рвалось не только тело, но и душа, но не могла. Ноги не слушались.
— Мы было так плохо без тебя, — прорыдала я, боясь отвести взгляд от её лица. А вдруг, стоит мне моргнуть, и она исчезнет? Ведь все это не по — настоящему!
— Я знаю, — она склонила голову на бок, с любовью глядя на меня. Никто и никогда не смотрел на меня так, как мама — столько мягкости, нежности и безусловной любви, не требующей ничего взамен, не пытающейся обменять любовь на что — то еще, было в её глазах, что я еще сильнее затряслась в рыданиях, не веря, что это не очередной сон, после которого вся подушка опять будет в слезах. Рыдать во сне — что может быть беспомощнее?