Соль и сирень
Шрифт:
— Мира, — примиряюще произнес ушастый, делая шаг ко мне. — Я всё понимаю, у тебя сейчас рушится прежнее представление о мире. То, что ты знала, то, во что ты верила вдруг оказалось… не настолько истинным, как тебе представлялось. И тебе очень трудно принимать новую информацию. Особенно ту, которая может затрагивать твою семью. Но сейчас это очень важно.
— Что важно? — развела я руками, а после зло топнула ногой, едва не заорав: — Этот мужик с молотком ошибся!
— Не с молотком, а с молотом, — уверенно поправил Сократ в то время, как Мика позади него глядела на меня не мигая, яростно грызя ногти. — Это во-первых. А во-вторых, мужик с
И ушастый тактично умолк, посматривая на меня мягко, чуть снисходительно, совсем не требовательно и очень понимающе.
— …значит, это правда, — закончила за Сократа Микаэлла, которая решила озвучить их общую позицию вслух.
— Но это невозможно, — всхлипнула я, ощущая себя абсолютно раздавлено. — Этого просто не может быть.
И упала на колени, неистово вцепляясь в собственные волосы. Что со мной происходило — я и сама не понимала, но что-то внутри меня ломалось, крушилось и осыпалось.
— Прошло четыре сотни лет с тех пор, как эмпуз видели в последний раз, — тихо проговорил кот, и я ощутила прикосновение мягкой пушистой лапки к руке. — За это время всякое могло случиться. Даже самое невероятное.
— Но если это правда, если её мама, как ты сказал, и была тринадцатой сестрой, — вновь вмешалась в разговор любопытная соседка. — То, как она смогла выжить в той бойне? Как смогла пережить смерть своих сестер, ведь считается, что это невозможно? И как она оказалась в не магическом мире? Регулярные проходы туда закрыли очень давно, ей пришлось бы прокладывать свой собственный, а без помощи работающих на пограничных пунктах колдуний это невозможно. Значит, у неё должны были быть сообщники…
— Вряд ли мы когда-нибудь узнаем ответы на эти вопросы, — мудро произнес Сократ, заглядывая мне в глаза. — Сейчас главное одно — никому не говорить о наших… догадках. Все случившееся должно остаться строго между нами тремя.
И он оглянулся на Микаэллу. Та тут же отреагировала, подняв руки вверх и продемонстрировав нам свои ладони:
— Я — могила. Честное слово, клянусь всеми Богами и Богинями. Никому и никогда.
Сократ деловито кивнул, словно принимая эту своеобразную клятву.
— Тебе надо отдохнуть, прийти в себя, — посоветовал он мне. — Возвращайся к холму, а мы с твоей соседкой пробежимся по рынку и возьмём все, что тебе потребуется для учебы.
Я кивнула, не особо прислушиваясь к его словам. Вытащила из-за пазухи мешочек с деньгами, сунула Мике и направилась туда, откуда мы пришли. Они еще о чем-то перешептывались за моей спиной пока я уходила, но мне уже не хотелось слушать.
Добравшись до тропинки, по которой мы спустились с холма, я сошла на траву, села и, сорвав стебелек, начала поигрывать им, размышляя о своём. В основном, я думала о маме. Вспоминала, какой она была, какой её описывали папа и бабушка. Что я вообще о ней знаю.
Оказалось, мало. Очень мало.
Я помнила её руки с узкими ладонями и длинными изящными пальцами, на одном из которых всегда было надето крупное кольцо с ярко-желтым камнем. Помнила чуть сладковатый запах её волос. Помнила тепло, которое от неё исходило.
Я помнила, как она читала мне сказки народов мира на ночь, как целовала в лоб перед уходом, как всегда подтыкала одеяло и оставляла включенным свет, потому что я боялась оставаться в темноте. Я помнила, как она готовила мне завтрак, всегда одно и тоже — яичница «кусочками» и поджаренный хлеб с маслом и повидлом. Уже потом папа рассказал, что мама не умела и не любила готовить, но ради меня делала исключение, и яичница была тем немногим, что она могла сделать вкусно. Все остальное, как рассказывал отец, было несъедобным, сколько бы она не пыталась научиться.
— Грустишь? — вторгся в моё сознание голос соседки, рывком вырывая из воспоминаний.
Я вздохнула.
— Нет, просто думаю.
— О чем?
— О маме, — я не стала врать.
Микаэлла присела рядом со мной на травку и устремила взгляд поверх островерхих торговых палаток, задумчиво рассматривая потемневший горизонт, который в преддверии грядущего заката начало затягивать малиновой дымкой.
— Знаешь, на самом деле, не все так плохо, как может показаться на первый взгляд, — вскоре произнесла она.
— И почему же? — не разделяла я её энтузиазма.
— Быть эмпузой не так уж и плохо, — с улыбкой заметила моя соседка. — Во-первых, это значит, что ты будешь жить долго и на протяжении всего этого срока будешь оставаться молодой.
— То есть, я застряну в своём нынешнем возрасте? — мрачно поинтересовалась я.
— Я не уверена в этом, — покачала девчонка головой, отчего её косички смешно заскакали вокруг головы. — Эмпузы — ближайшие родственники вампиров, а вампиры перестают стареть сразу же после достижения совершеннолетия, это примерно на двадцатом году жизни.
— Как-то неопределенно, — заметила я, по-прежнему не излучая особой радости.
— У каждого по-разному, — Микая подтянула колени к груди. — Все зависит от того, насколько силён вампир. Чем он сильнее, тем раньше входит в стадию зрелости. Скорее всего, у эмпуз также, ведь они похожи.
Мы помолчали, и тут я вспомнила:
— А во-вторых?
— Что во-вторых? — удивленно моргнула Мика.
— Ты начала с «во-первых», значит, должно быть и «во-вторых».
— Аааа, — протянула девчонка. — Ну, во-вторых, я хотела сказать, что эмпузы — высокоодаренные создания. С их магией может сравниться разве что магия демонов, а в некоторых случаях, даже превзойти её. Если твоя мать действительно была старшей из тринадцати, то это значит, что она была сильнейшей из сестер, самой могущественной. Возможно, именно это и помогло ей выжить. А тебе, возможно, это поможет выжить в Академии. Конечно, с учетом того, что твоя магия проявилась только сейчас, то её уровень не настолько велик, как у матери, и ты вряд ли когда-либо дотянешь до демонов, но, по крайней мере, не будешь уступать большинству. А это уже многое, больше, чем, например, у меня.
На лицо Микаэллы набежала тень.
— Но тебя же приняли на факультет, — напомнила я, поняв, что не у меня одной здесь есть проблемы. — Значит, ты тоже владеешь магией.
— Не совсем так, — повела худым плечом Мика. — Моя бабушка была колдуньей, из-за этого меня и взяли. Из-за этого и из-за того, что у моей мачехи, чтоб её кобыла лягнула, имеются знакомые в Совете Академии. У бабушки они тоже были, ведь и она в своем время закончила Академию, будучи весьма способной студенткой. Но сама по себе я мало, на что способна. Зачатки магии есть, но они минимальные, в том числе, потому что, мой отец — человек. Он не владеет магией ни в каком виде, зато он отличный оружейник. На его фирменное оружие много желающих!