Солдат и пес. Книга 1

Гуров Валерий Александрович

Слепцов стремительно склонился к покойнику.

— Готов, — обреченно вздохнул он.

Полковник сумрачно повернулся к нам:

— Я что вам сказал? Не поняли?! Вас тут не было!

Лейтенант дернул меня за рукав:

— Пошли!

Пошли. Гром прилежно затрусил рядом.

— Он прав, — зачем-то обернувшись и полушепотом произнес Богомилов. — Лучше к этому никакого отношения не иметь. Сейчас будет цунами. Надо переждать.

И оказался прав.

Несколько следующих дней — да пожалуй, дней десять — прошли в части в состоянии скрытой лихорадки. Смерть замполита части, подчиненной Генштабу! Такого шила

в мешке, не утаишь, понятно. К нам зачастили всякие офицеры, не в особо высоких званиях, от капитана до подполковника. Некоторые из них были подозрительно возрастные для такого звания, и я подозревал, что это маскарад… но вникать не стал. Впервые я увидел жену, вернее, вдову Синякова, она почему-то в части раньше не появлялась. Ну что сказать?.. Видно было, что она в шоке, и все же несмотря на это, она была, конечно, невероятно сексапильна. От нее прямо тянуло этой жгучей, пряной магией — при том, что не особо уж она и раскрасавица какая-то была. Но яркая, конечно, броская, глаза сами, косятся в ее сторону. Я, впрочем, видел ее раз, почти мельком. Она как-то так быстро вышла из штаба, почти бегом пронеслась на КПП… да и след ее простыл.

Но в память она мне врезалась навсегда.

Удивительно, что эти визитеры практически не вмешивались в деятельность части. Да собственно, никак не вмешивались. Караулы, наряды, приемка новых ПСГ — все это шло своим чередом. Приемка-то уже и кончилась, еще одна партия прибыла, ее приняли, машины обкатали немного — и поставили на длительное хранение. Это, разумеется, было достаточно хлопотно и трудоемко, но все-таки аврал уже шел на спад, таких сумасшедших нагрузок на персонал больше не было.

Незнакомые офицеры общались исключительно с командиром, бывая у него в кабинете. Иной раз в его сопровождении они обходили часть, слушали, говорили о чем-то, но все это вдали от любых других глаз и ушей. Я, честно сказать, думал, что меня могут дернуть на какое-нибудь собеседование… но нет, даже не обеспокоили. И Богомилова тоже. Сдержал слово полковник Романов.

О смерти подполковника Синякова объявили на следующий же день. С соответствующим прискорбием и диагнозом — внезапный сердечный приступ. Обязанности замполита временно возложили на начштаба Демина, хоть он и бубнил, что «я не политработник, сроду этим не занимался…» Но никуда не денешься, без замполита часть существовать не может. Подсуетились тут быстро, через пару дней прибыл новый замполит майор Козлов — и сразу же засел в своем кабинете, вникая в отчетность.

Слухи?.. Блуждали мутные. К чести часового Кононова, он ни единым словом ни обмолвился, что видел нас с Богомиловым в момент происшествия, которое формально к караульной службе никакого отношения не имело. Тем не менее, что-то очень криво просачивалось, вроде того, что на хоздворе командир и замполит выясняли отношения, по итогу чего с последним и случился сердечный приступ. А выяснение носило характер самый донжуанский: все, дескать, из-за Натальи Владимировны, то бишь вдовы. Уж больно романтический флер за нею вился. Такие женщины, наверное, даже если не хотят, создают вокруг себя ореол острой, влекущей загадочности, естественно, с сильнейшим сексуальным ароматом…

Я, разумеется, помалкивал. Богомилов тоже. Да мы в эти дни редко и виделись. Но я понимал, что сказке-то не конец. Что главное впереди.

Но вот и странные командированные исчезли. Служба продолжалась,

войдя в обычную колею. Осень по-прежнему стояла дивная, ясная, с золотым светом, хрустальным воздухом, ярко-голубым небом… Правда, дни становились все холоднее и холоднее, а здесь, как ни крути, север. Перешли на зимнюю форму одежды. И со дня на день все ждали приказа Министра обороны Устинова о призыве и увольнении в запас.

Прилежно занимаясь текущими служебными делами, я ничуть не сомневался, что придет день и час, когда командир пригласит нас с Богомиловым для конфиденциальной беседы. Наверняка того же ожидал и лейтенант — и дождался.

Однажды, когда я трудился в вольере, лейтенант внезапно явился ко мне. Уже в шинели, по-зимнему. Он поглядел, как я вожусь с собаками, поухмылялся, не слишком удачно поострил на тему любви к животным, а потом зачем-то оглянулся и, понизив голос, произнес:

— Слушай! Нас с тобой завтра на почту пошлют. Нужно забрать технические посылки. Для лаборатории том что-то, какое-то оборудование, еще всякое барахло… Понимаешь?

Он так значительно взглянул на меня, с таким подтекстом, что я смекнул: вопросов задавать не надо. Завтра и будут ответы. Подгонять тут события не нужно.

На самом деле, завтра Смольников подошел ко мне и хмуро сказал:

— Сергеев! Тебя почему-то с Богомиловым на почту посылают за лабораторной посудой. Чем ты ухитрился им приглянуться?..

— А я во время приемки помогал им пробы брать из цистерн. Наверное, с задачей справился.

— А-а… Ну, понятно. Короче, начальство тебя командирует. Давай сейчас же, Богомилов тебя возле штаба ждет с шишигой.

Я откозырял: есть! — и побежал.

ГАЗ-66, точно, стоял у здания штаба, тарахтя мотором и распространяя едкую выхлопную вонь. Лейтенант стоял рядом и курил.

— А, прибыл, — сказал он мне. — Ну, поехали!

И взобрался в кабину, а я в кузов. И поехали.

Городской почтамт являл собой небольшое двухэтажное здание. Мы заехали на задний двор, оставили водителя Матвеева подышать осенним воздухом, а сами пошли в отделение служебной корреспонденции, включая отделение спецсвязи, то есть секретной почты.

Для этого нам пришлось подняться на второй этаж. Поднялись… И тут нас ожидал сюрприз.

Когда мы проходили мимо металлической двери спецпочты, из нее вдруг вышел… Романов. Командир нашей части.

Он не стал усмехаться, как-то шутить по поводу своего внезапного перед нами появления. На наше дружно-уставное «Здравия желаю, товарищ полковник!» сухо и сдержанно пригласил:

— Здравствуйте. Зайдите!

И мы вошли.

В небольшой комнате помимо него находился сухонький лысый старичок в форме инспектора спецсвязи, похожей на прокурорскую и ВОХРовскую, что неудивительно: разливалось все когда-то из одной идейно-административной бочки. Темно-синий китель, петлицы с голубой окантовкой.

— Знакомьтесь, — кивнул на него полковник. — Это Петр Петрович, начальник отделения. А это мои подчиненные. Да я тебе про них говорил!

— Помню, — без эмоций отозвался Петр Петрович.

— Садитесь, — предложил нам командир и сам присел за стол напротив хозяина кабинета. Нам достались стулья вдоль стены.

— Потолкуем, — объявил шеф. — Имейте в виду: при Петре Петровиче можно говорить все. Как в церкви у попа на исповеди.

— Ну уж, — проворчал Петр Петрович, — ты скажешь…