Солдат Пешкин и компания
Шрифт:
— Эх и красота! — радовался Непоседа, любуясь вертолетом. — Весь из винтиков и пружинок!…
А вертолет плавно опускался вниз, прямо на крышу цирка. Из его дверцы свисала веревочная лестница.
Непоседа нетерпеливо закричал:
— Эй, эй, прокатимся!
— Стой, стой! — пропищал Мякиш, но было поздно.
Непоседа, держа в одной руке шнурок от мяча, другой ухватился за веревочную лестницу и повис в воздухе.
Мякиши Нетак ухватились за мяч, чтобы стащить Непоседу, но лестница плавно поплыла вперед. Крыша покачнулась и ушла из-под ног. Мякиш облепил
Как только крыша исчезла и путешественники очутились над тротуаром, силы Нетака окончательно иссякли. Может быть, беды и не произошло бы, если бы сердобольный Мякиш не крикнул ему:
— Держись, дорогой Нетак, держись!
Упрямец, конечно, поступил по-своему. Только услышал слово «держись», как немедленно разжал руки и стал пикировать. Но что произошло с ним внизу, мы расскажем потом, а сейчас вернемся наверх и последуем за новыми пилотами — Непоседой и Мякишем.
Вертолет плавно поднимался вверх. Солнце палило, не жалея лучей, но воздух вокруг становился все холодней и холодней. Лопасти могучего винта вращались быстрее и быстрее, и вскоре целый ураган обрушился на Непоседу и Мякиша. Мяч мотало во все стороны, и Непоседе приходилось напрягать все силы, чтобы не упустить шнурок. Пружинки его рук и ног вытянулись до отказа и стали как бечевочки, но Непоседа не унывал и даже сочинил на лету песенку:
Эй, могучий вертолет,
Мчись повыше да вперед!
Не горюй, приятель Мякиш, -
Я пилот, и ты пилот!
Но с Мякишем дело обстояло хуже. Под ветром он совсем окаменел и уже с трудом открывал глаза и рот.
— Пе-етя! — жалобно пищал он.
— Чего, чего ты скулишь? — отозвался Непоседа. — Разве тебе плохо? Летишь, как на спутнике! Прокатимся немного и сверху скорее увидим Петю…
Вертолет медленно поднимался и поворачивал к окраине города, туда, где виднелись поле и лес. А внизу глазам утомленного Мякиша открылась чудесная картина.
Город был словно игрушечный. Даже самый большой дом, казалось, мог вместить только одного пластилинового малыша. Все дома напоминали кубики с зелеными и красными крышами. Улицы и переулки, как тропинки, вдоль и поперек перерезали игрушечный город. Сады и скверы походили на зеленые перины и подушки… Ах, как тянуло к ним усталого Мякиша!…
Но сейчас не время думать о том, что виделось сонному Мякишу, — нужно было поскорее вернуться к цирку и узнать, что произошло с нашим пикировщиком Нетаком.
А случилось вот что. Не достигнув мостовой, он внезапно ударился о копну чьих-то упругих волос и крепко за нее ухватился.
Копна заревела на всю улицу, и толстая рука оторвала от нее Нетака.
Гора с горой не сходится, а человек с человечком сталкиваются. Нетак был не на шутку удивлен: прямо в упор на него смотрели заплаканные Петины глаза, а свободная Петина рука щупала на голове шишку, вздувшуюся от неожиданной встречи.
Спасибо директору цирка, который
Петя, улыбаясь сквозь слезы, крепко сжимал в руках своего старого друга и спрашивал:
— Ты один? А где остальные?
— Там они. И мяч там… — Нетак указал на вертолет, парящий уже за чертой города. — Надо бежать за ними!
— Пешком не пойду, давай машину! — заявил вдруг Петя.
— Какую? — не понял Нетак.
— Легковую!
— Ах, легковую! Крытую или открытую? «Победу» или «ЗИЛ»?
— Все равно, — настаивал Петя.
— Ах вот как! — рассердился Нетак. — Тогда пойдешь пешком.
— Не пойду!
— Пойдешь!
— Не пойду!
— Пойдешь!
— Не пойду!
— Ты так, значит?
Нетак был игрушечным упрямцем, а Петя — настоящим, живым. Так разве же мог ненастоящий переупрямить настоящего? И Нетак сдался. Он уступил еще и потому, что увидел рядом детскую коляску — транспорт, в котором можно ехать не только сидя, но и лежа.
— Ладно, — сказал он, — поедешь на этом. Колеса есть, подушки есть — чего тебе еще надо?
Петя, не задумываясь, пошел к коляске, мокрого хозяина которой унесли в дом перепеленать.
— И поеду! — сказал Петя. — Какая разница, на чем ехать?
Он был человеком не гордым и, не задумываясь, ввалился в коляску. Экипаж затрещал и присел на рессорах. Туловище толстого Пети с трудом уместилось в коляске. Ноги, конечно, не поместились и рогаткой торчали вверх, упираясь в небо расшнурованными башмаками.
— Заводи, поехали! — приказал Петя и вставил в рот бутылку с соской, которая лежала на матрасике.
Нетак затрещал, зафыркал, как мотор, уперся руками в заднюю стенку коляски, и она покатила вниз по тротуару, разгоняя и удивляя прохожих.
Коляска то и дело натыкалась на стены домов и на людей.
Эй, повнимательней! Эй, поосторожней! — кричал из коляски Петя, предупреждая пешеходов.
Вскоре за ними хвостом бежала детвора.
— Глядите, лилипут Гулливера везет! Лилипут Гулливера везет! — кричали они.
А на другой улице ребята, которые узнали Петю, сочинили специальную дразнилку и хором распевали ее:
Что за тюк лежит в карете
И бутылочку сосет?
В той карете едет Петя,
Толстый Петя-бегемот!…
Но Петю нисколько не тревожили дразнилки и возмущенные возгласы прохожих. Ему было удобно, он дремал и, чмокая толстыми губами, потягивал сладкое молочко.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
«Спасайте Петю!…»
Не думаете ли вы, случайно, что дома забыли о Пете? Конечно, не забыли.
После побега в квартире Маминых-Папиных было объявлено что-то вроде военного положения. Установлена связь со всеми городскими отделениями милиции, и оттуда во все концы города посланы разведчики. Поминутно звонил телефон — бабушка принимала сообщения о ходе поисков.