Солдат удачи
Шрифт:
Вот и решили несколько ребят из наших, кто помоложе, понаблюдать кубинцев, а точнее кубинок, в свободной обстановке. Не роняя чести и достоинства советских офицеров.
Встал вопрос – где? В рестораны и другие увеселительные заведения ходить было категорически запрещено. Тогда решили двинуть на один из пляжей, что был неподалеку от гостиницы, где разместили гостей.
Хозяева не возражали, а для возможного общения с местными выделили нам переводчика по имени Педро. Разбитного и смешливого
Утром, плотно позавтракав и облачившись в шорты поверх плавок и свободные рубашки, вся компания в его сопровождении двинулась на пляж.
Боже мой! Что это было за место! – поцокал языком ветеран. – Золотой песок, раскидистые пальмы, голубое теплое море! И… сотни, сотни молодых кубинок в таких пляжных нарядах, что мы даже несколько растерялись от такой непринужденности. Еще бы. Красота креолок, а женщины острова в основном были этой породы, широко известна в тропических широтах. Так же, как красота наших русских женщин – в северных.
Но ближе к делу. Преодолев несвойственную морякам растерянность, мы быстренько скинули шорты и рубашки и стали услаждать себя пляжными радостями – купаться, загорать, а главное – созерцать юных кубинок.
И те, похоже, отвечали взаимностью. Принимали соблазнительные позы, громко смеялись и махали нам руками. А затем вдруг, некоторые из них, самые разбитные и веселые, стали показывать нам кукиши. Да-да, именно те кукиши, за которые в России можно нарваться на грубость, а то и получить в морду.
Парни опешили. Такое доброжелательное, многообещающее поведение, и вдруг… русский кукиш? Что за хрень!?
Оглянулись на переводчика, а тот чуть не загибается со смеху.
«В чем дело, Педро?!»
И переводчик, в прошлом выпускник Университета дружбы народов, того, который у нас в Москве, рассказал, что столь обидный для нас жест у кубинок является знаком дружеского расположения и даже призыва к активному флирту.
Вот такая была занимательная история, сынок, – потрепал парня по плечу старый морской волк. – Как? Интересно?
– Очень, – умилился выпускник, а Александр Иванович до слез смеялся.
На следующий день после этого разговора Максим отослал в Морской корпус документы. Спустя еще два дня директор вместе с выпускниками на служебной «Газели» отправился в администрацию Балашихи.
Там в одном из кабинетов каждому выдали свидетельство о праве собственности на жилье, заставив расписаться.
Но когда поехали по адресу, указанному в свидетельстве, то обнаружили, что это были комнаты в общежитии одной из фабрик на городской окраине. Каждая по пятнадцать квадратных метров, а кухня, умывальник и туалет – общие на всех на этаже.
– Какое же это благоустроенное жилье? – возмутился Муравин.
Поехали обратно. Однако чиновники городской администрации заявили, что другого жилья у города для детдомовских нет, и предложили или брать, что дают, или писать отказы. Писать отказные бумаги никто, конечно же, не стал, ребята были рады и такому. Не на улице же жить…
Вернулись снова, каждый получил у коменданта ключи от своей комнаты. Максиму досталась угловая. С выходящим в парк окном, одинокой лампочкой на потолке и выцветшими обоями.
– Главное, своя, – запер на ключ дверь, – а не общая спальня.
Он хотел сразу начать ремонт на те деньги, что выдали выпускникам в качестве подъемных, но Рыбаков отговорил.
– Съездишь в Питер, а там будет видно.
Через две недели пришел вызов из Морского корпуса. Проезд до места поступления и обратно у Макса был льготный. К имевшейся сумме Александр Иванович добавил еще пять тысяч, сказав: «Вернешь, когда сможешь». А утром отвез на своей «Ниве» в столицу. Прямо на Ленинградский вокзал. Там посадил на поезд, крепко пожал руку, скупо пожелал «ни пуха ни пера» и растворился среди провожавших.
Соседями по плацкарту оказались преклонных лет пара, симпатичная девушка и братковского вида рыжий парень, с синими наколками на пальцах и золотой цепью на бычьей шее. Года на четыре старше Макса.
– Куда едете, молодой человек, если не секрет? – поинтересовался пожилой мужчина, когда поезд тронулся.
– Не секрет. В Санкт-Петербург. Поступать в Морской корпус.
– Ясно. А мы с женой до Бологого, домой возвращаемся. Навещали сына.
Познакомились – мужчину звали Павел Алексеевич, его жену Татьяна Степановна.
Девушка на боковом месте читала книгу, ее сосед тупо пялился в окно.
Через полчаса проводник стал разносить по вагону чай. Все взяли по стакану, Максим тоже. Чай был с лимоном, такой Максим пил впервые, вкусный, ему понравилось.
– Помои, – прихлебнув из своего стакана, скривился рыжий. – Эй, мужик, где тут у вас кабак? – обернулся к проходящему проводнику.
– В последнем вагоне, – на ходу, неся очередные заказы, сказал тот.
– Слышь, фифа, пойдем со мной. Угощаю, – наклонился к соседке.
– Благодарю, мне не надо. – Она на секунду подняла от книги глаза.
– Ну, на нет и суда нет, – ухмыльнулся татуированный и не спеша покинул отсек.
Спустя час вернулся навеселе. Плюхнулся на свое место, сыто рыгнул и потянул из рук девушки книгу.
– Что читаешь?
– Отстаньте. Как вам не стыдно, – не отдала та.
– Молодой человек, нехорошо. Ведите себя культурно, – приподнялся Павел Алексеевич, а его жена укоризненно покачала головой.
– Ша! – презрительно оглядел. – А ты чего зыркаешь? – ощерился на Максима.