Солдат- возвращение
Шрифт:
— А потом случайно…
— Техника дала сбой и упала прямиком на комендатуру.
Солдат нахмурился:
— Не догадаются, что дрон нес больше взрывчатки, чем обычно?
Прапор прикрутил еще один винт и подключил тестер, потом начал объяснять:
— После такого по их протоколу проводится обязательное расследование. Что они будут иметь по факту: датчики вышли из строя без внешнего воздействия; обломки дрона лежат среди развалин; сам летун упал ровно в то место, где находится оружейка. Боеприпасы после этого сами детонировали. Дрон идентичен ихнему, кроме нескольких деталей. А их точно покорежит так, что никто не разберется. Стечение обстоятельств.
— Ну
— В жизни, знаешь, и не такое бывает. А приедут сюда люди, кто в реальных передрягах побывал. Они и не такое видели. Пошмонают все вокруг согласно протокола, понаблюдают, конечно, некоторое время. Мы же не собираемся в эти дни ничего дурного предпринимать?
— Мы нет. Но сам понимаешь, кроме нас есть и буйная молодежь.
Прапор задумался. Организованное подполье было чрезвычайно уязвимо, потому четкой организации практически не существовало. Немногие из руководителей знали людей из других ячеек. Коммуникация шла в основном или через локальную сеть, которая местными умельцами была отгорожена от влияния чужеродных ботов, или с помощью меток в знаковых местах городских кварталов. Ими также частенько пользовались спекулянты, барыги и прочая шпана. При внимательном и вдумчивом расследовании и это бы их не спасло, но сначала надо было привлечь излишне пристальное внимание.
Синий вскинулся:
— Я смогу предупредить.
Прапор прожег его взглядом:
— Не пали поляну!
— Есть другие способы. Пацанва между своими слух пустит. У них сам знаешь, кого-то подставить — полный зашквар. Потом с улицы сживут. А чужие в этот круг точно не входят.
Прапор задумался. Синий дело говорил, потому в лидеры и вышел.
— Тогда сообщить уже после самого взрыва. Не хватало, чтобы еще мелких безопасники припекли. Эта сволочь даже детей не жалеет.
Все замолчали. Слухи о зверствах оккупантов в других районах страны то и дело доходили и до их городка. Вырезанные целиком мятежные поселения, выжженные тысячами гектаров леса, где завелись партизаны. Аккуратно выложенные на центральных площадях отрезанные головы. Никому не было дела до жителей некогда великой страны. Ежедневные тайные убийства, акции устрашения и повсеместный бандитизм. Страна катилась в настоящий ад. И лишь в местах, где добывали стратегически важные ресурсы, наблюдался некий порядок. Ну и вдоль важнейший транспортных магистралей. Так что им еще повезло.
— Солдат. За день до акции закрыть на локалке шлюзы, пусть боты порезвятся. В сети лишь переписка по бизнесу и частные разговоры. Пущай девчонки резко захотят знакомиться. Все коды спрятать или лучше их вовсе удалят.
— Ну, Прапор, это ж сколько потом работы…
— Пускай лучше будет кому работать, Солдат. Уничтожить высококвалифицированный личный состав из Бундесвера это тебе не хухры-мухры.
— Понял!
Внезапно в ухе Прапора пискнуло, и тот начал прослушивать пришедшее на медиофон звуковое сообщение. По мере ознакомления с информацией его обезображенное лицо все больше вытягивалось.
— Ловите.
После получения звукового файла, Солдат начал вслушиваться в обрывок перехваченного сообщения. Кто-то из подполья явно постарался.
— Твою мать! Это же из китайских новостей! Голос ихний на втором плане.
Глаз Прапора загорелся, и он глухо пробормотал:
— А ведь дерется братва! Парни, наши все еще держатся!
Солдат молчал. В его мозгу еще пылали ярким огнем слова короткого сообщения, перехваченного с китайского спутникового всемирного телевидения — «На Южном Урале был разгромлен второй экспедиционный корпус ОЕ». Неведомые ему солдаты и офицеры все еще воевали и побеждали жуткого врага, даря им хоть и хрупкую, но надежду.
— Витек, куда пилишь? Стой, дело есть!
Солдат с недовольной миной на лице остановился около патрульной машины. Его старый знакомый и партнер по мутному бизнесу выглядел не очень. Расхристанный, с темными подглазниками и осунувшимся лицом он уже вовсе не выглядел довольным жизнью.
— Гриша, я ж тебе сказал, что пока занят.
— Да хер ли с работой! Тут другое. Мне твоя помощь по важному делу нужна.
Солдат внимательно глянул на лицо старого кореша в полицейской форме. Что-то с ним не в порядке.
— Садись в машину, я смену закончил.
Виктор сел с пассажирское кресло вездехода и уставился на Григория.
— Рассказывай.
— Машку помнишь с десятой школы?
— Это которая вот с такой заднице?
— Нормально там все с задницей, уж поверь мне.
Чумбин был на редкость для него сумрачен. Уж что такое укатало самого позитивного парня на районе?
— Тогда в чем дело?
— Пропала она, уже второй день нигде не появлялась.
— Может…
— Не может. Искать надо. Сам понимаешь, мне всего не скажут.
Солдат кивнул, пацанва обычно видит много, но полицаю точно не поведают. Непонятно, кем Гриша считает Витька, но за помощью обратился не просто так.
— Ладно, поехали.
— Сначала на работу, сдам пепелац и возьму свою точилу.
— И оружие сдашь?
Григорий усмехнулся:
— При корочках не иметь ничего?
— Тогда поехали.
Гриша еще долго стоял в кустах на коленях, его желудок никак не мог очиститься. Солдата также подташнивало, но на войне он видал и не такое. Например, запекшуюся целиком в автомобиле семью с двумя девочками подростками. Он уже не верил в хорошее, его душа давно прогорела. А Машка, Мария лежала в засыпанной мусором канаве, как и еще одна молодая девушка. Это кем это надо было быть, чтобы так над ними поиздеваться? Добил Григория найденный неподалеку бычок от финских сигарет.
Солдат проследил, чтобы кореш пришел в себя, довел его до машины, а затем исчез за забором. Минут черед двадцать предположения подтвердились. На станции целый день простоял товарный состав, который охраняли финны. И кто-то из пацанвы видел девушек с ними. Еще веселых и ничего не подозревающих. Кому какое дело до девчонок, пытающихся хоть таким образом выжить?
— Чухонцы, это были Гришаня из наемников. Заманили, позабавились и…оставили.
Чумбин мрачно смолил сигарету:
— Сука, мы уже встречаться начали, я хотел её к себе перевезти. Мало ли что дальше могло пойти. Дети и прочее… Сука! Они не мне, а будущим пацанам и девчонкам жизнь обрезали. По тонкой ниточке.
Виктор удивленно вскинул глаза. Никогда бы не подумал, что Гриша может говорить такие серьезные вещи.
— Они не первые, брат. Вся эта сволочь на нашей земле чует безнаказанность и творит что хочет.
— Можешь мне не рассказывать! — подскочил с места Григорий. — Знаешь, сколько мы так дурочек успели из их лап выцепить? Думаешь, полицаи и все — край! Да если бы не мы… — Чумбин стукнул кулаком по капоту, — тут все давно в трупах было. Хохлам насрать, нас не трогают, на лапу берут и ладно. Безопасники этим не занимаются. Их дело, чтобы грузы через нас безостановочно шли. Вот те эшелонами и идут. Идут и идут. Все вывозят. Все под корень. Нет у нас, Витёк, дальше жизни. Край, кончилась Расея…