Солдат
Шрифт:
— Угу… — глубокомысленно хмыкнул Ваня и подполз к якуту.
Местные жители спокойно занимались своими делами, не обращая внимания на немцев. Власов и офицер, так и сидели в избе.
Иван принял твердое решение попробовать освободить женщин ночью, правда, побаивался, что якут будет против.
Но тот, в ответ на предложение, просто молча кивнул.
— Смотри… — Иван ткнул ему бинокль.
— Не надо, так вижу, — якут недовольно повел плечом.
— Хорошо, смотри, часовой у сарая один, — начал Ваня и тут же
Якут приник к винтовке.
— Стлелить пиледателя?
Ваня не успел ответить, шофер «Опель-Капитана» подскочил к офицеру и, что-то принялся объяснять, тыкая рукой в машину. К сопровождавшему Власова присоединились еще двое офицеров, но уже в полевом снаряжении и с автоматами. Последовали быстрые, оживленные переговоры, после которых, первый немец раздраженно махнул рукой и, вместе с Власовым убрались обратно в дом.
«Блядь…» — облегченно выругался Иван, но только про себя, чтобы якут опять не начал учить его морали.
Все пошло, как и прежде, немцы разбрелись по деревне, а шофер принялся копаться в моторе «Опеля». К Власову с его сопровождающим в избе присоединился еще один офицер, правда, второй в дом не пошел, а принялся гонять солдат, видимо призывая к порядку.
— Ты ночью видишь? — с тайной надеждой поинтересовался Иван у якута.
И особенно не удивился, когда тот кивнул.
— Я сниму часового, ты отсюда прикроешь меня…
Последовал еще один молчаливый кивок.
— Где встретимся, в какую сторону уходить будем?
Якут не ответил, потому что немецкий шофер захлопнул капот, сел за баранку и завел мотор, после чего ринулся в дом, видимо, рапортовать о том, что отремонтировал автомобиль.
Ване очень захотелось бросить в него гранату.
Время потянулось как резина, наконец, командарм с немцами опять показались во дворе, а солдаты приняли грузиться в транспорт
— Выйдет Власов — стреляй в него! Потом в офицера, — быстро зашептал он Петрухе. — И уходи, выманивай за собой немцев. А я зайду в обход и попробую вытащить баб. Встретимся около старого кладбища, которое мы обходили. Пойдет? Сможешь?
— Пойдет, если не будесь больсе лугаться… — якут обернулся к Ване и нагло улыбнулся.
— Бля, да ты охренел… — в сердцах выматерился Иван, но тут же закрыл себе ладонью рот, закивал, а потом, оскальзываясь на глине, помчался за поленницы дров, на околице деревни.
И в упор наткнулся на немецкого солдата, сосредоточенно подтиравшего себе задницу возле покосившегося нужника.
Немец вытаращил глаза на Ивана и потянулся за прислоненной к плетню винтовкой, его штаны вместе с подштанниками совсем съехали на сапоги.
Не успев даже испугаться, Иван в прыжке вбил ему колено в подбородок
Глухо лязгнули зубы, рулон туалетной бумаги красивой змейкой полетел в кусты малины, а сам солдат, завалился вместе с плетнем.
Из-за сарая раздался ленивый хрипловатый тенор.
— Эй, Густав, хватить срать! Уезжаем. Оглох, сраный засранец? Уезжаем, говорю! Подтирай жопу быстрей…
Ваня прижался спиной к поленьям и взвел большим пальцем курок Нагана.
— Густав!!! — нетерпеливо рявкнул немец.
В этот момент стукнул звонкий выстрел, раскатившийся эхом между избами.
— Дерьмо! Русский снайпер!!! Тот самый снайпер! Гауптмана и русского генерала убили! — заполошно заорали немцы.
— Занять укрытия, живо! — в общий гам вплелся уверенный, звонкий голос. — Шульц, прощупай из пулемета вон тот пригорок…
Басовито застучала очередь, но пулемет сразу заткнулся.
— Дерьмо!!! Подползите кто-нибудь к бронетранспортеру… Фогель, прикройте, а потом выдвигайся со своим отделением с левого фланга, Шнитке, вы с правого… — опять начал орать офицер. — Шевелитесь, шевелитесь, беременные ослы…
Застучали винтовки и автоматы, между избами метнулись солдаты, один из них лихо перемахнул плетень, но приземлился уже безвольной тряпкой, вольготно раскинувшись на траве и судорожно подергивая ногой. Из его глаза на щеку стекала красно-бурая слизь, а губы что-то беззвучно шептали.
Ваня забился между поленницами, но солдаты пронеслись стороной.
Галдеж, команды и стрельба переместились в лес. В деревне только звонко брехали собаки, людей слышно не было.
Ваня подождал немного и перебежал к торцу сарая. Каким-то удивительным образом, вместо волнения он испытывал бурный азарт, а происходящее воспринимал, как занимательную пошаговую стратегию.
— Господи, Господи, что ж деется… — неожиданно, совсем рядом забубнил надтреснутый старческий мужской голос.
Из-за угла вывернулся кряжистый, седобородый старик с вилами в руках. Покрутив лысой башкой по сторонам, он ошарашено уставился на Ивана.
— Тише, дед… — Иван прижал палец к губам.
— Хорошо, хорошо, сынок… — торопливо зашептал старик, наклонился, чтобы положить вилы на землю, а потом, вдруг, с глухим ревом ринулся с ними наперевес на Ваню. — Коммуняки, чтоб вам!!! Господин офицер, здесь коммунисты!..
Сухо щелкнул Наган, крайний зуб вил разодрал маскхалат на плече и пробороздил бревно в стене сарая. А сам старик, густо обдав Ваню чесночной вонью, съехал по нем на затоптанную землю.
— Сука, сука… — Ваня торопливо отпихнул от себя деда, сунул наган за пазуху и перекинул вперед автомат.
И вот тут, при виде мертвого старика у ног, вся решительность и азарт внезапно куда-то испарились. Ивана начала бить крупная дрожь, а ноги предательски обмякли. Очень захотелось сбежать куда-нибудь подальше от деревни.