Солдаты неудачи
Шрифт:
Как бы там ни было, мы с Мишкой пытаемся вылезти на обочину. Мишка сейчас должен первым вылезти на дорогу и огнем из автомата отвлечь боевиков, следующим выскакивать мне и из огнемета бить по пулеметчику. Дрожащими руками снимаю трубу «Шмеля» и устанавливаю прицел. Кладу на землю автомат, мне он сейчас не пригодится, будет только помехой. Действовать придется быстро. Шансов накрыть пулеметчика у меня почти нет, и я это знаю. Мишка вылезает по пояс из кювета и тут же падает обратно. Верхняя часть туловища у него разворочена. Он уже не жилец.
А солнце светит все ярче и теплее. Командир отзывает меня. Он понял, что дорога плотно простреливается. Чехи насаживают еще пару мин, но ложатся они на другую сторону дороги. Между нашей группой и чехами невысокий холм, он и не дает им стрелять по нам. Пули летят по верху и срезают ветки над головой.
Труп лежит там же в кювете, сейчас не до него. Группа подбирается к холмику. Я и Юрка, срочник лежим рядом
Меня трясет. Так поразителен этот контраст между солнечным весенним днем и смертью витающей в воздухе. Юрка дергается и отчаянно чешет ягодицы. Он просит меня посмотреть, не ранило ли его. Нет, его не ранило, просто осколок от мины прожег его ватные штаны. Командир группы по рации наводит артиллерию на засаду чехов. Как только он кончает сеанс, чешские мины начинают ложиться ближе к нам. Они перехватили разговор.
Звучит самая приятная команда: "Отходим!" Не передать мою радость и легкость, с какой я бегу назад, подальше от всего этого кошмара. В голове одна мысль: "только бы больше туда не идти, пускай идут другие. Пехота, БМП, танки, да кто угодно только не мы". Отошли и залегли за деревьями. Снаряды ложатся на место, где находится засада. Командир говорит мне, что если пулеметчик снова заработает, то мне надо будет накрыть его с огнемета. Страх снова селится в моей душе. Выяснилось, что граната, летевшая в БМП, взорвалась в группе людей, и ранения получило четыре человека.
Артобстрел окончен. Мы вновь идем прочесывать лес. Выстрелов со стороны чехов не слышно. Держа автоматы у пояса, мы простреливаем лес. С первыми выстрелами, как обычно проходит дрожь в руках и я начинаю действовать как автомат. Я ни о чем не думаю, только стреляю. Луплю, не глядя в лес, от выстрелов осыпаются ветки и отлетает кора деревьев. Я изливаю злобу за моменты страха пережитые минутами раньше. Я словно хочу застрелить свой страх.
Все тихо. На месте где была засада никого и ничего. Только следы от гусениц трактора. На нем и был установлен миномет — «чечен-танк». Я испытываю сильнейшее облегчение. Ближайшие минуты воевать не придется. На дорогу выезжает танк. Башня его разворачивается в сторону небольшого хуторка, расположенного в километре от дороги на плоской площадке. Танк делает несколько выстрелов. Хорошо видно как они взрываются среди домов и хозяйственных построек. Бегают обезумевшие коровы и падают с разорванными внутренностями. Домики и постройки рушатся. Хороший урок чехам за засаду. Перемирие кончилось. Вновь началась война.
Уже, после того как вошли в Хити-Хутор, я от своего напарника Туркмена узнал, что же произошло у них. Оказалось, что их группа, двигавшаяся по другой стороне дороги, встретилась лоб в лоб с чеченской засадой. Дальше события приняли вообще фантастический оборот. Чечены вырядились под русских солдат, то есть оделись в «афганки», напялили на себя бронежилеты и каски. В общем оделись, так как должны бы согласно уставу выглядеть Российские военные. Наши же напротив были одеты разномастно, были грязные и небритые. Чехи подумали, что это тоже их разведка, только от другой банды. Наши же в свою очередь решили, что это тоже разведка, только другого полка. Чеченский командир обратился к кому-то из разведчиков: "Эй, старшего позови". Тот пошел звать. Обе группы стояли и пялили глаза друг на друга. Туркмена удивило то, что контрактники, а чехи выглядели именно как контрактники, ходят в касках и бронежилетах. Постепенно обе стороны, почуяв, что дело не ладно, разбежались по обе стороны холмика и открыли стрельбу друг по другу. Интересный момент, что сбежало несколько человек, струсили. Первый убежал командир отделения — контрактник, который постоянно третировал подчиненных ему срочников.
В Хити-Хутор мы входили как немцы из фильмов об Отечественной войне. Впереди ехали танки и БМП, а позади с автоматами на шее нестройной колонной шли солдаты. При входе в село нас встретил старейшина, державший в трясущихся руках хлеб-соль и еще двое отцов села. На здании сельсовета спешно меняли зеленое знамя ислама на красный флаг. Далее мы заняли село, и так как дело клонилось к вечеру, стали располагаться на ночлег и копать окопы.
На этот день страхи мои закончились. Ночь прошла спокойно. Еще пять суток мы простояли в этом селе. Правда радости это не доставило, так как погода в горах переменчива и в этот раз она сильно испортилась. Уже ночью стало холодать и начал моросить дождь. А днем пошел дождь со снегом. Палаток у нас не было и мы вымокли до нитки. Все пять суток разведгруппа провела у костра разожженного в ямке, лежа в жидкой грязи и согреваясь чаем без сахара. Стоял такой сильный туман, что не видно было ничего на расстоянии метров трех. Несмотря на конец марта, дождь постоянно чередовался со снегом. Спать было практически невозможно из-за сырости и холода. Все ходили в полусонном состоянии. Я лично переставал уже отличать сон от реальности. Все чувства абсолютно притупились.
Через пять суток наша бригада вернулась на равнину. При возвращении мы опять понесли потери на радиоуправляемых минах. Тогда на лесной горной дороге взорвалось БМП, механнику-водителю оторвало голову, остальных раскидало с брони в разные стороны. В этот раз разведка тоже ехала первой, но мы постоянно плотно простреливали местность из автоматов, видимо, поэтому чехи не смогли подорвать нас, а вот пехоте двигавшейся за нами не повезло.
А была весна и девушки в коротких юбках ходили по улицам городов, и парочки сидели в кафе, и обнимались на лавках, и никому не было дела до идущей на Кавказе войны, "…предоставь мертвым погребать своих мертвецов" Лк.9.60..
МАРОДЕРЫ
Село наконец-то взято. Боевики выбиты, мирные жители разбежались еще загодя при виде колонны федеральных сил, бронированною змеей ползущей по извилистой горной дороге. Теперь пошла самая приятная часть войны: поиск и добыча трофеев.
Село разорено. Заброшенные дома стоят полуразрушенные. По улицам бродит бесхозная скотина и жалобно мычит. Еще вчера здесь шли бои. Вчера мы как сумасшедшие врывались в дома и лупили с автоматов по окнам и дверям, забрасывали их гранатами. Кое-что удалось набрать и вчера. Вчера я шел по улице, намотав на шею связку копченой бараньей колбасы и периодически откусывал от нее. Вчера мы расположились в кирпичном здании школы и устроили там погром. На доске в одном из классов мелом нарисован мужской фаллос гипертрофированных размеров и надпись "вот вам чечены". Это художество пулеметчика разведроты, бывшего школьного учителя. В кабинете директора устроен сортир, во двор выходить было опасно, работали чеченские снайпера. Окна заложили партами. В кабинете биологии стоял макет скелета человека. Теперь в костяной рот черепа, одетого в ржавую дырявую каску, вставлен пластилиновый фаллос.
Переночевав с комфортом на матрасах и перинах в теплых школьных стенах, мы ждем, что будет дальше. Командир разведроты ушел на совещание к командиру бригады. Если после его возвращения не будет команды собираться, значит, этот день пройдет здесь, то есть не придется воевать. Я с нетерпением жду ротного и не хочу сегодня воевать. Вот ротный вернулся. Он ничего не говорит. Минут через десять стало ясно, что никто никуда на задание не пойдет. У меня отлегло от сердца.
Нас с Туркменом подзывает командир взвода. У меня ёкает сердце, неужели сейчас опять куда-то идти на разведку. Нет, дело намного проще и лучше. Взводный показывает на два хлипких домика стоявших впереди школы. Лейтенант говорит, что их надо снести с огнеметов. Ну, это дело простое и знакомое. Два оглушительных хлопка и домики осыпались. Обзор взводному обеспечен. Мы с Туркменом свободны. Туркмен предлагает походить по домам. Он хочет найти телевизор и привезти его в роту. В роте есть электричество от движка. У офицеров есть телевизор, у нас нет, Туркмен хочет, чтобы и у нас он был. Правда до сего дня электроника нам в домах не попадалась. Чехи видимо заранее попрятали все самое ценное. В основном набираем одежду, обувь, еду, одеяла и матрасы. Вчера был королевский ужин из разных разносолов, набранных в домах. Приготовлялись всякие экзотические блюда, наподобие орехов с детским питанием или со сметаной. От орехов у меня к стати теперь дикая потенция и мужское начало выпирает из штанов, что дает повод для Туркменовых насмешек. Мы с Туркменом берем автоматы, вещмешки и идем в село на мародерку, так называется в просторечье собирание трофеев.
Первым делом мы спускаемся под горку, дома там почти не разрушены. Вместе с нами туда же идут и трое разведчиков. Они хотят найти снайпершу, которой вчера выстрелом из БМП оторвало ноги. Спускаемся к месту, где по расчетам должна быть снайперша. Её там, к сожалению нет. На этом месте огромные пятна крови и следы волочения, ведущие в сторону мечети. Лежит огромный полиэтиленовый пакет. Вытряхиваем его содержимое. Две противопехотные мины, упаковки одноразовых шприцов и ампул, пачка фотографий, какие-то тампаксы и прокладки. Надеюсь, последние ей уже никогда не понадобятся. Разведчики сразу же заинтересовались минами и медикаментами, а мы с Туркменом рассматриваем фотографии. На них на всех присутствует молодая женщина средней привлекательности. Она то в платье, то в камуфляже с оружием, то снята в обнимку с какими-то бородатыми чехами, так же обвешенными оружием. Разведчики уходят по кровавым следам, а я, выбросив фотографии, отправляюсь вслед за Туркменом в первый же дом.