Солдаты невидимых сражений
Шрифт:
Металлические зажимы-браслеты врач надел на кисти рук Александра с тыльной стороны, потом взял пористые подушечки, отошел к раковине, в которой стояла банка с прозрачной жидкостью, окунул в нее подушечки, немного отжал их и вставил под зажимы так, что они плотно прижались к ладоням.
— Я вам после объясню устройство, — сказал толстяк.
Врач воткнул вилку в розетку, затем вынул из стола рулончик бумаги с мелкими делениями, как на чертежной миллиметровке, отрезал от него ножницами ровную полоску. Написав на
Павел с неподдельным интересом наблюдал за манипуляциями доктора, а толстяк, в свою очередь, наблюдал за Павлом.
Врач взял резиновую грушу наподобие пульверизаторной, приладил ее к соску гофрированной трубки и стал накачивать в нее воздух. Потом сделал то же самое с трубкой на руке и вышел в коридор, притворив за собой дверь.
Александр сказал:
— Вот там на бумаге записаны цифры. Загадайте одну и скажите мне, я тоже загадаю ее. Испытывать аппарат будет меня, но, чтобы вы не подумали, будто мы с доктором заранее сговорились, сделаем именно так… Ну, загадали?
— Да.
— Запишите на бумажке. Вон, возьмите на столе у доктора, там и карандаш.
Павел вывел на клочке цифру.
— Покажите мне.
Павел показал. Это была шестерка.
— Спрячьте в карман.
Павел спрятал.
— Готово, доктор! — крикнул Александр.
Врач вернулся в кабинет.
— Теперь будет вот что, — объяснил Александр. — Доктор станет называть все цифры подряд, а я должен на каждую цифру говорить «нет». В том числе и на задуманную тоже. А потом увидите, что получится.
Доктор повернул рукоятку на передней стенке детектора. Ровным голосом, не спеша, он стал называть цифру за цифрой. Валик с миллиметровкой чуть заметно двигался. Клювики самописцев прильнули к бумаге.
— Один? — вопросительным тоном произнес врач.
— Нет, — ответил Александр.
— Два?
— Нет.
— Три?
— Нет.
И так далее. Голос у толстяка был спокойный. И при цифре «шесть» он звучал совершенно так же уверенно, ухо не могло уловить никакой разницы, хотя это и была задуманная ими цифра.
Когда счет кончился, врач выключил детектор, извлек из него бумажную ленту и принялся изучать извилистые линии трех разных цветов, оставленные самописцами. Это продолжалось совсем недолго.
— Шесть, — объявил врач.
Теперь уже Александр подмигнул Павлу:
— Ну как?
Павел спросил:
— А еще можно?
— Давайте повторим, — согласился толстяк.
Опыт повторили. Павел задумал и записал девятку. И врач с помощью детектора быстро и четко ее угадал. Было чему удивляться.
Павел понимал: это психологическая обработка. Но оттого, что он понимал, но было легче. Детектор продемонстрировал свои возможности очень убедительно.
— Позовем Лошадника? — спросил врач у Александра.
— Зови.
Врач позвонил по телефону, сказал два слова: «Мы готовы».
Очень скоро пришел Себастьян. Вероятно, Лошадник — его кличка. Павел давно обратил внимание, что здесь вообще в моде прозвища. Он несколько раз слышал, как в разговорах упоминались цветистые клички явно неофициального происхождения: Монах, Музыкант, Цицерон, Одуванчик и так далее. Некоторые из прозвищ давались по принципу от обратного: Леонид Круг говорил Павлу, что шефа всего этого заведения зовут Монахом, а он, по слухам, был в свое время выдающимся бабником.
Стоило чуть отвлечься, и Павел почувствовал, что ему стало легче, словно его выпустили на минуту подышать свежим воздухом. Леонид говорил, что полезно перед испытанием на детекторе напиться как следует. Но если б знать…
Пока врач снимал с Александра чувствительные щупальцы детектора, Павел старался представить себе устройство аппарата: проявить любопытство к какому-то непонятному явлению — значит наполовину уменьшить страх перед ним.
Гофрированная трубка фиксирует дыхание и работу сердца. Гладкая трубка на руке снимает артериальное давление. А для чего пористые подушечки на ладонях? Леониду брат объяснял, что они реагируют на отделение пота у испытуемого. Три датчика — три самописца.
Можно было сообразить, что действие детектора основано на простом факте: нервная система, регулирующая деятельность человеческого организма, не подчиняется тому, что условно называется волей. Но все же она существует, воля. И не так уж она условна.
Себастьян, Александр и врач, стоя у окна, о чем-то посовещались. Потом Себастьян подвинул белый столик врача и поставил его против кресла.
Врач намотал на валик аппарата рулон миллиметровки и сказал Павлу по-русски:
— Садитесь в кресло, закатайте рукав.
На Павла были наложены трубки, врач приладил зажимы, предварительно окунув их в банку с раствором. И сел за стол напротив.
Себастьян и Александр встали у Павла за спиной так, что он их не видел.
— На все вопросы, которые вам зададут, отвечайте только «да» или «нет». — Врач говорил по-русски почти без всякого акцента. — Или «да», или «нот». Смотрите мне в глаза. Отвечайте, не раздумывая. Но и не торопитесь.
— Начнем с ключа? — спросил Себастьян.
— Можно с ключа.
Себастьян написал на ленте цифры от одного до десяти.
Врач снял с правой руки Павла зажим и подушечки, подвинул к краю стола листок бумаги и карандаш.
— Сейчас мы проделаем то, что вы уже видели, — сказал он. — Задумайте любую цифру. Запишите на бумаге и спрячьте. Мы отвернемся.
Все трое отвернулись. Павел вывел тройку, сложил и сунул листок в карман брюк.
— Можно, — сказал он заговорщически, как будто все они играли в какую-то занятную детскую игру.